Оса Эриксдоттер - Бойня [litres]

– Мальчик…

– Я знаю.

Ландон опустился на колени и, не выпуская ружья, уперся левой ладонью в холодную, влажную землю. Отвел глаза и уставился на белые шапки купыря в канаве. В очередной раз прислушался к беспрерывному чмоканью затвора камеры.

Людей ударами и пинками загоняли в низкое бетонное здание.

– Боже, боже… – шептал Стальберг, продолжая нажимать на кнопку затвора.

Человеческая масса рассосалась довольно быстро. Последнего тащили за ноги четверо, как больного зверя.

Чмоканье затвора.

Ландон взял Стальберга за руку:

– Довольно, Гэри…

Двор опустел, захлопнулась тяжелая стальная дверь.

Стальберг опустил камеру.

– Что же они творят там, внутри… Боже, боже… что же они творят?

– Возможно, ничего. Люди ждут очередь на бойню. Очевидно, пропускная способность…

Еще не закончив фразу, Ландон почувствовал, насколько неуверенно она прозвучала.

Скорее всего, дело обстоит гораздо хуже. Если они собираются держать их там, как Хелену, несколько дней, то почему тогда и охранники вошли в здание? Что им там делать? К тому же этот загон гораздо больше, чем в Фалунде, и свинарников не два, как там, а сколько?.. Он раз за разом принимался считать постройки, но все время сбивался.

– О нет… – пробормотал он, уже понимая, что сбываются худшие его опасения.

– Что – нет? – спросил потрясенный Стальберг.

Ландон не ответил. Он встал, не отрывая глаз от двора. Ни один охранник не вышел. Все оставались там, внутри. Двор совершенно пуст. Не выпуская ружья, он быстро двинулся к свинарнику. Стальберг пошел за ним.

– Что – нет? – повторил он вопрос – и ответа опять не получил.

Ландон замер. За бетонным свинарником он увидел невысокое белое строение.

– Не нет, а да. Они всё делают здесь.

– Не понимаю… – И тут же понял. Услышал ухающее, ритмичное дыхание какого-то механизма. – Это невозможно… как это может…

Ландон сжал ствол ружья. Вспомнил мальчика. Они могут написать сто тысяч статей, опубликовать их по всему миру, но воскресить его они не в силах.

– Мы опоздали, – сказал он без выражения.

– Вы уверены… но это же превосходит… этого же не может быть!

Крики людей?

Ни единого вскрика. Почему?

Ландон в ужасе смотрел на белый бетонный куб. Он уже видел нечто подобное в Укерё, но сознание отказывалось воспринимать реальность. Очевидно, в мозг встроен механизм, которому вменено определять грань между реальностью и ночным кошмаром.

Этого не может быть. Этого не может быть.

До сих пор есть люди, отрицающие Холокост. Возможно, это не их вина и не звериный антисемитский умысел: включается тот самый защитный механизм и запрещает признать реальность реальностью.

Этого не может быть, но это происходит .

– Что делать?

– Дождаться… – начал было Ландон и осекся.

Лицо пожилого профессора сделалось свекольно-красным.

– Должен же быть кто-то… забить тревогу, предупредить… – бормотал он первые попавшиеся слова чуть не сквозь слезы.

– Я вам говорил – он дьявол.

– Нет, не дьявол… Чудовище… не только он. Они все.

Ландон огляделся. Из-за горизонта уже выполз алый край утреннего солнца, небо окрасилось в нежный розовый цвет, обещая чудесный летний день. Всем, кому посчастливится его пережить, он наверняка будет вспоминаться как лучший в году.

– Мне нужен еще кадр. Я должен показать, что происходит там, внутри. – Стальберг внезапно перестал всхлипывать, голос звучал твердо и решительно.

Ландон промолчал.

– Если я буду писать… мы не имеем права оставлять малейшие сомнения. Конечно, может хватить… нет, не может. Все должно быть задокументировано. Не должно остаться ни единой лазейки.

Побарабанил пальцами по камере, словно по клапанам трубы.

– Можем попробовать зайти с задней стороны, – предложил Ландон неуверенно, – но там наверняка охрана. Тем более уже рассвело. Самоубийство.

– Вы останетесь здесь. Пойду я один.

– Ну нет. Дайте мне камеру. Если с вами что-то… Без вас меня никто не услышит. Нужен ваш голос.

– Я должен увидеть это своими глазами.

Ландон смотрел на Стальберга как на сумасшедшего, но в глубине души его понимал. Происходящее настолько дико, настолько не укладывается в сознании, что…

Он прав. Если не показать, никто не поверит .

Мало того: он и сам до конца не верил в то, что происходило в Укерё. Вывеска – “Бойня”. Люди входят в строение под этой вывеской. И дальше что?

… Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей … [53] Ин. 20:25.

Бетонный параллелепипед. Войти невозможно.

Если не…

– Вьетнам, – внезапно сказал Ландон и уставился на Стальберга. – Вы там были. Если я правильно понял, у вас было поддельное военное удостоверение? Вы писали, что были единственным журналистом, кому удалось туда пройти, потому что у вас был какой-то документ? Не помню точно, допуск или что-то вроде этого.

Стальберг прищурился.

– Вы туда проникли, – продолжал Ландон. – Вы один, и никто больше.

– Это было в семидесятые годы.

– А Руанда? Эфиопия?

У Стальберга дернулась бровь. Открыл рот, но долго молчал. С открытым ртом.

– Да, – тихо выдавил он в конце концов.

– Могу пойти я. Но есть риск, что…

– Вы правы.

Стальберг не стал разъяснять, в чем именно прав Ландон. Повернулся и зашагал к машине.

Ландон двинулся за ним. Профессор словно забыл про свою камеру. Рука его судорожно сжимала пистолет.

Гэри Стальберг поднял руки и встретился взглядом с парнем в полевой военной форме. Покосился на новенький АК-5 [54] Шведский автомат-карабин, стоящий на вооружении армии. в его руке, одобрительно кивнул и нажал на кнопку стеклоподъемника.

– Кто ты такой? – грубо спросил парень. – Какого рожна тебе здесь надо?

– Ну и ну, – Стальберг насмешливо покачал головой, – слухи про шведское гостеприимство сильно преувеличены.

Охранник смотрел на него с явным подозрением, даже автомат не опустил.

– Имя?

– Робертс. Грант Робертс. Департамент здоровья, Соединенные Штаты Америки. Неужели и здесь нужны документы? Повторяю: Департамент здоровья. Сотрудничаем с Юханом Свердом.

Никакой реакции.

– Статс-министром Юханом Свердом? – Стальберг придал голосу вопросительные интонации, как бы насмехался.

Мол, неужели ты до того деревенщина, что не знаешь собственных вождей?

Охранник неуверенно поглядел на подошедшего напарника. Тот был в точно такой же форме, только без пилотки. Бритая голова. А может, и не бритая, рано облысел.

– Ты знаешь, о чем он?

– Понятия не имею.

– А вас никто не учил вежливости? – нагло спросил Стальберг. – Никто не говорил, что неприлично говорить на местном диалекте в присутствии иностранцев?