Роберт Блох - Чучело белки

Он не знал, ни кто должен приехать, ни как они будут выглядеть — ни даже сколько их будет. Но он знал .

Он убедился в этом еще прошлой ночью, когда лежал в постели и слушал, как кто-то ломится в дверь. Тогда он затих, как мышь, и даже не попытался встать и осторожно выглянуть в окно. Он натянул на себя одеяло, укрывшись с головой, и испуганно ждал, пока незнакомец уйдет. И тот, наконец, ушел . Как хорошо, что он догадался запереть маму во фруктовом погребе. Хорошо для него самого, хорошо для мамы — и для незнакомца.

Однако Норман понимал — еще тогда, — что это не конец. И события подтвердили его правоту. После обеда, когда он прибирался внизу, у болота, приехал шериф Чамберс.

Норман перепугался, снова увидев его после стольких лет. Он не забыл — он очень хорошо помнил шерифа Чамберса. И кошмар. Этим словом Норман всегда обозначал про себя то время. И дядя Джо Консадайн, и яд, и остальное — все это было давним, долгим кошмаром, который начался в тот момент, когда он позвонил шерифу, а закончился через несколько месяцев, когда Нормана выпустили из больницы и он вернулся домой.

Но теперь, увидев шерифа, Норман почувствовал, что кошмар не покидал его ни на мгновение, — что все повторялось, — но кошмары вообще имели привычку повторяться: снова, и снова, и снова. Главное не забывать, что ему уже удалось обмануть шерифа тогда, в гораздо более сложной ситуации. Теперь будет куда проще — если он не потеряет голову. И, действительно, никаких сложностей не возникло.

Он ответил на все вопросы, вручил шерифу ключи и безропотно позволил обыскать дом. Ему было даже занятно, в каком-то смысле: шериф лазил по дому, а сам Норман, тем временем, разравнивал последние следы у болота. То есть, ему было бы занятно, если бы он был уверен, что мама не поднимет шума. Она могла решить, что в подвал спускается Норман, и если бы она подала голос, вот тогда и начались бы настоящие неприятности. Но мама не сделала этого: Норман ее предупредил, а кроме того, шериф искал вовсе не маму. Он считал, что мама умерла и ее похоронили.

Как же ловко Норман надул его в тот раз! Да и сегодня это удалось без труда: шериф приехал, все обыскал и ничего не заметил. Он задал Норману еще несколько вопросов о девушке, и об Арбогасте, и о Чикаго. Норман едва не поддался искушению придумать что-нибудь новое: например, что девушка упомянула отель, в котором собиралась остановиться в Чикаго, однако по зрелом размышлении решил, что лучше этого не делать. Надежнее держаться того, что он говорил раньше. И шериф поверил. Он даже извинился, перед тем как уехать.

Итак, с шерифом было покончено, но Норман знал, что это еще не все. Шериф Чамберс приезжал не ради собственного удовольствия. Он не проверял какой-нибудь конкретный факт — потому что никакими фактами и не располагал. Все объяснял его же вчерашний звонок, неопровержимо доказавший, что об Арбогасте и девушке знали какие-то другие люди. Именно они и настояли на том, чтобы шериф Чамберс позвонил Норману, и заставили его побывать в мотеле. А теперь неизбежно приедут сами. Неизбежно.

Когда Норман подумал об этом, его сердце начало бешено колотиться. Ему захотелось совершить что-нибудь безрассудное — уехать куда глаза глядят или спуститься в погреб и положить голову маме на колени, или пойти в спальню и спрятаться под одеялом. Но это не поможет. Норман не мог уехать, бросив маму, и не мог рисковать, забирая ее с собой — в ее-то состоянии. Он не мог даже посоветоваться с нею. Неделю назад он так и сделал бы, но теперь это было невозможно: после того, что произошло, он не мог доверять маме.

Если приедет еще кто-нибудь, он сделает вид, будто ни о чем не подозревает. Это единственное разумное решение. Надо просто ответить на их вопросы, ни на йоту не уклоняясь от того, что он говорил раньше, и все будет кончено.

Но сейчас нужно было заставить сердце не биться так часто.

Норман сидел в конторе в полном одиночестве. Пара из Алабамы уехала рано утром, а иллинойсская сразу после обеда. Новые клиенты не появлялись. Небо опять начали затягивать тучи. Если разразится гроза, то клиентов сегодня не будет, так что глоток-другой ему не повредит. Может, хоть алкоголь умерит стук его сердца.

Норман вытащил бутылку из-под крышки стола. Это уже вторая бутылка из тех трех, что он спрятал в ящик месяц назад. Ничего страшного: всего лишь вторая бутылка. Из-за первой и начались все неприятности, но это больше не повторится. Теперь Норман мог ничего не бояться: мама была надежно спрятана. Чуть позднее, когда стемнеет, он приготовит что-нибудь ей на ужин. Может быть, они даже побеседуют немного о том, о сем. Но сейчас необходимо подкрепиться глотком. Тремя глотками. Первый мало помог, но зато после второго все наладилось. Норман успокоился. Совершенно успокоился. Он даже мог бы приложиться к бутылке еще разок, если бы захотел.

И тут ему захотелось этого просто нестерпимо, потому что он увидел, как к мотелю подъезжает машина.

Обычная машина, ничем не отличавшаяся от других — никаких номеров, выданных в другом штате, ничего такого, — однако Норман сразу понял, что это они . Если ты, почти наверняка, являешься медиумом, то способен чувствовать психические вибрации. А так же и то, как захлебывается стуком твое сердце, и ты делаешь основательный глоток, сидишь и смотришь, как они вылезают из машины. Мужчина выглядел обыкновенно, и Норман поначалу решил, что ошибся. Затем он увидел девушку.

Он увидел ее и поспешно запрокинул бутылку над головой, чтобы глотнуть как следует и заодно заслонить лицо девушки. Потому что это была она .

Она вернулась, выбралась из болота!

Нет, не могла она выбраться. Это чепуха — это невозможно. Посмотри на нее еще раз. Вот так, когда она вышла на свет. У этой волосы совсем другого цвета: почти как у блондинки, но все же чуть темнее. И она не такая полная. Но похожа на ту, будто ее сестра.

Точно. Наверняка, это ее сестра. И тогда все становится понятным. Эта Джейн Вильсон — или как там ее по-настоящему звали — украла деньги и сбежала. Сначала ее разыскивал детектив, а теперь сестра. Другого объяснения не могло быть.

Норман знал, как в этой ситуации поступила бы мама. Но, слава Богу, от этого он застраховался. Он ни на дюйм не отступит от своей версии, и они уедут. Главное, что никто не мог ничего доказать — никаких улик не осталось. И скоро Норману будет нечего бояться, потому что он точно знал, каких вопросов ждать.

Виски помогло. Оно дало ему возможность спокойно стоять за столом, дожидаясь, пока мужчина и девушка войдут внутрь. У порога они ненадолго задержались, договариваясь о чем-то, но это его не обеспокоило. Он видел, как с запада наползают тяжелые тучи, но и это его ничуть не взволновало. Небо постепенно темнело, лишая солнце его великолепия. Солнце лишается своего великолепия — Господи, да это же настоящая поэзия. Он был поэтом. Норман улыбнулся. Он много кем был. Если бы они только знали…