Сергей Волков - Чикатило. Явление зверя

– Мафия, – с мрачной иронией подсказал Витвицкий.

– Называть они себя могут как угодно, – сухо ответил полковник. – Я здесь вижу организованную преступную группу.

– Простите, Александр Семенович, – начал заводиться Витвицкий, – но вы эту преступную группу и раньше видели. А пока ваши якобы убийцы сидели, произошло новое убийство.

– Поспокойней, капитан, – осадил подчиненного Кесаев.

Он посмотрел на Ковалева, будто ожидая от него ответной резкости, но тот был спокоен.

– А чтобы не произошло новых убийств, – Ковалев поднялся из-за стола, – пора наведаться в этот интернат и потрясти их там всех как следует.

Он вышел. Кесаев и Витвицкий остались вдвоем.

– Тимур Русланович… – начал психолог.

– Хватит на амбразуры кидаться, Виталий Иннокентьевич, – оборвал Кесаев. – Вы же слышали показания Тарасюка.

– То же самое вы говорили про показания Жаркова и Шеина, – огрызнулся капитан, – но…

– Без но, – перебил Кесаев. – Ковалев прав, они говорят убедительно. Им трудно не верить. И появление Тарасюка только усугубляет дело.

– Но ничего не доказывает, – настаивал на своем Витвицкий.

– Поэтому я пока не вижу поводов отказываться от намеченных планов. Но и игнорировать предположение Александра Семеновича только потому, что вам оно кажется неверным, я тоже не намерен. Будем разрабатывать разные версии. И именно поэтому завтра вы отправитесь в этот интернат.

– Зачем?..

Следователь приподнял бровь.

– То есть… так точно, товарищ полковник, – поник Витвицкий. – Просто я хотел сказать… Александр Семенович там и без моего участия, как он выражается, из всех души вытряхнет. К чему тратить время?

– К тому, что я хотел бы опираться не только на сведения, которые «вытряхнет» своими методами Александр Семенович. Я бы хотел увидеть и другую точку зрения. Полагаю, ваш взгляд в достаточной мере отличен от взглядов Ковалева.

В словах Кесаева едва ли не впервые в разговоре с психологом появилась некая доверительность. Не ожидавший этого Витвицкий поглядел на начальство с благодарностью.

– Я вас больше не задерживаю, – уже в обычной сдержанной манере сказал Кесаев.

Капитан вышел.

В вестибюле у дверей его ждала Овсянникова. Говорить с Ириной о своих отношениях с начальством он не стал. Зачем? Да и тем для разговоров, помимо работы, у них, на удивление, становилось все больше. Ирина говорила о многом, а мужчина, вопреки обыкновению, не зажимался, не зная, что сказать и зачем вообще говорить на отвлеченные темы с посторонним человеком, а, напротив, поддерживал любую беседу. Для Витвицкого это было удивительно, и объяснить такую свою метаморфозу он мог только одним – видимо, Ирина не была уже для него посторонним человеком.

Ни Витвицкий, ни Овсянникова не замечали, что за их общением внимательно наблюдает Горюнов. «А девочка, похоже, влюблена в психолога, – думал майор, спускаясь по лестнице, когда Овсянникова и Витвицкий покинули здание. – Это можно использовать».

Фаины дома не было, после семейного ужина она ушла к подруге. Время близилось к полуночи. Чикатило мыл посуду, тщательно намыливая сразу несколько тарелок, смывая мыльную пену и педантично выкладывая чистую посуду на расстеленном на столе полотенце. Взгляд у него в этот момент был совершенно отсутствующий, и казалось, что простейшие бытовые действия вводят мужчину в транс.

Он поставил на полотенце последнюю вымытую чашку. На дне раковины в мыльной пене остался сиротливо лежать недомытый нож. В посверкивающем сквозь пену лезвии было что-то невероятно притягательное. Взгляд Чикатило ожил. Он поднял нож, принялся медленно намыливать лезвие. Движения были плавными, неспешными, но постепенно наращивали темп и сокращали амплитуду.

Неожиданно он вздрогнул и оборвал движение. На порезанном пальце выступила кровь. И в этом для него тоже было что-то завораживающее. Глядя на кровоточащий порез, Чикатило медленно поднес ко рту палец и слизнул кровь, ощущая дурманящий солоноватый привкус. Лицо мужчины исказилось в неприятной гримасе…

В комнате было темно, только в окно светила полная луна. На тахте у окна спал Юрка. Чикатило приоткрыл дверь в комнату сына, неслышно ступая, медленно прошел к тахте. В свете луны гримаса, застывшая на его лице, сделалась совершенно жуткой. Если бы сын проснулся и увидел отца в таком состоянии, он закричал бы от ужаса. Но Юрка спал крепко.

Чикатило остановился у кровати сына. Некоторое время он смотрел на спящего, затем протянул руку, но тут в прихожей негромко щелкнул замок, тихонько хлопнула входная дверь. Чикатило выдохнул, поправил сползшее одеяло и вышел из комнаты.

В прихожей разувалась Фаина.

– Ты где до сих пор? – с беспокойством спросил Чикатило, заботливо принимая у жены пальто.

– У Верки. Заболтались совсем.

– О чем так долго можно с Веркой говорить? – удивился мужчина. Верка была бабой недалекой и скучной.

– Да об убийствах этих. Она говорит, поймали их.

– Да шо она знает, Верка твоя, – сердито буркнул Чикатило, вешая пальто на плечики, и повернулся к жене: – Чаю будешь?

Фаина кивнула. Вместе они прошли на кухню. У Чикатило все уже было готово: чай заварен, чайник вскипячен. Он поставил на стол вазочку с вареньем, чашки, принялся разливать чай.

– Знает, – продолжала между тем Фаина. – У нее подружка, а у той человек в органах работает. Его сослуживец аккурат с этим делом связан. Так он говорит, там целая банда. Троих уже поймали. И все сознались.

– Да ерунда, – отмахнулся Чикатило, садясь к столу напротив жены. – Кто в таком сознается?

– Сознались, – уверенно сказала Фаина.

– А вдруг мильтоны ошиблись? – предположил мужчина.

– Да что гадать? Если тех поймали, так убивать больше не будут.

– Ну, дай-то бог, – задумчиво протянул он, помешивая сахар мельхиоровой ложечкой.

Была глубокая ночь, когда в дверь номера постучали. Витвицкий сидел за столом, склонившись над монографией. Рядом лежал блокнот, в который он время от времени заносил какие-то пометки.

Стук заставил Виталия Иннокентьевича отстраниться от монографии и блокнота. Он устало потер глаза и удивленно посмотрел на дверь. Кого бы это могло принести, тем более в такое время?

В дверь снова постучали: тихо, деликатно, но требовательно. Витвицкий поднялся из-за стола, открыл. На пороге стоял Горюнов.

– Олег Николаевич?.. – удивился капитан.

– Не спишь? Зайду? – дежурно спросил Горюнов.

– Я… Да, конечно… – Витвицкий отстранился, пропуская майора.

Тот по-хозяйски шагнул в номер, окинул комнату изучающим взглядом. Кровать Витвицкого, несмотря на поздний час, была аккуратно застелена, в номере не было видно ни разбросанных вещей, ни газеты на прикроватной тумбе, ни пепельницы с окурками, ни стакана с недопитым чаем – вообще ни одной детали, намекающей на то, что здесь кто-то живет. Разве что открытая форточка да оставленные на столе книги с блокнотом, а больше никаких следов человеческого присутствия.