Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Новая учительница, миссис Хименес, говорила, что я умный мальчик, просто мне надо немного помочь. Но я ей не верил. Дома отец проверял меня, заставляя читать статьи в газете. Он обзывал меня тупицей и тряс за плечи, пока я кое-как разбирал слова. Когда я запинался, он махал рукой у меня перед лицом и возмущался:

— Да что тут такого?

В конце сентября они с мамой разбудили нас среди ночи, учинив в спальне очередную драку. Мама плакала и стонала, отец ругался и проклинал ее. Но вдруг их голоса затихли. Маму я не слышал вообще. Наступила такая тишина, что мне стало страшно. Неужели отец задушил ее подушкой?

На следующее утро я с облегчением увидел маму на кухне — она варила кофе. Когда отец зашел налить себе стакан апельсинового сока, они не сказали друг другу ни слова. Папа съел свой завтрак, выпил сок и кофе и уехал на завод, отрабатывать смену за кого-то, кто ушел в отпуск.

Следующие несколько дней они вели себя до странности спокойно. Отец не обращал внимания на то, что я делал или говорил. Лонни, старшая, знала о проблемах родителей больше нас всех, но и она ничем не могла объяснить их молчание.

— Что-то тут не то, — только и отвечала она.

В субботу утром мы с Лонни и Сэмом сидели в пижамах за кухонным столом и ели кукурузные хлопья. По телевизору показывали мультики. Тут на кухню вошел отец.

— Сейчас будет семейное собрание.

Он велел нам пересесть на диван, а они с мамой уселись напротив.

— Я увольняюсь из ЭПНГ, — сказал отец. — Вашей маме лучше жить в городе, с другими соседями, а я хочу больше зарабатывать и учиться в колледже по вечерам.

Отец отставил кружку с кофе и улыбнулся маме, а она улыбнулась в ответ. Впервые за много лет они так держались друг с другом. Я подумал, что пока, судя по всему, избавляться от мамы он не собирается.

— Мы переезжаем в Альбукерке, — продолжал отец. — Я буду работать в большой страховой компании, продавать страховки. Компания находится в Небраске, называется «Вудман-страхование». Сегодня я подаю заявление об увольнении из ЭПНГ.

Но он же всегда говорил, что из ЭПНГ не уходят — если только на пенсию или на кладбище. И мне совсем не хотелось переезжать. Мне нравилась миссис Хименес и старшие мальчики в поселке. Я не хотел оказаться где-то новичком.

Когда отец в тот вечер вернулся домой, все было по-старому, даже обычный ужин из бамии, ростбифа и ледяного чая, так что, может, он и не подал никакого заявления.

Ночью я долго подслушивал у родителей под дверью.

— А что насчет парня, который сбросил с турбины тебе на голову кирпич? — спрашивала мама. — Ты его поймал?

— Нет. Наверняка один из тех ублюдков, которых я как-то поучил дисциплине. Черт, да с ними же нельзя по-другому!

— Все-таки хорошо, что мы уезжаем.

Еще кто-то хотел убить отца? Я и так волновался, что Джордж нас найдет, и следил за всеми, кто, как мне казалось, преследовал отца, чувствуя себя настоящим детективом. Я представлял себе Сан-Квентин, даже называл его «Кью», как отец. Я мечтал, что спасу отца от Джорджа, запрыгнув тому на спину, когда он соберется стрелять.

А еще воображал, как отговариваю отца убивать Клео.

— Тебя же поймают! Не надо. Скажи Джорджу, что передумал. Грязный старикашка того не стоит.

В день отъезда с Белен-Стейшн мама паковала посуду и помогала отцу грузить лампы, столы, диван, пианино и стулья в зеленый деревянный прицеп, прикрепленный к нашему «Рамблеру». Лонни, Сэм и я сложили свои пожитки в ящики и поставили в кузов.

Сосед работал у себя во дворе, но на нас не смотрел. Никто из поселка не пришел помочь нам собираться или просто сказать «до свидания».

Когда вещи были уже упакованы, я медленно прошелся по опустевшим комнатам.

— Все лучше, чем жить здесь, — сказала Лонни, стоя у меня за спиной. — Я уже устала от того, что маму все ненавидят. И отцу тут плохо. В большом городе столько всего интересного.

Возможно, она была права. Может, когда мы переедем, они перестанут ссориться.

Двое мексиканцев, которые жили в Белене и работали на отца, заглянули проститься с ним. Я их помнил по совместным охотничьим вылазкам. Они выбрались из грузовика и остановились подождать его. Старший, с морщинистым лицом, заговорил с Лонни и со мной:

— Прошлой осенью здоровенная медведица забрела к нам в лагерь вместе с медвежатами. У нас не было при себе ружей.

Он снял с головы соломенную шляпу и вытер ею лоб.

— Я уж думал, нам всем конец, но тут твой отец вытащил винтовку и дважды выстрелил ей в грудь. Она упала буквально в десяти шагах от нас. Без него мы бы точно погибли.

Младший согласно кивнул.

— Мы запаниковали, а он — нет.

Когда отец вернулся домой с той охоты, мертвая медведица лежала у него в кузове грузовика. Он поднял меня, чтобы я посмотрел. При виде массивной головы и острых когтей я так перепугался, что намочил штаны. Мне было непонятно, зачем отец ее убил. Но теперь я знал. Он это сделал, чтобы их спасти.

— А еще твой отец учил меня в свободное время математике и инженерному делу, — добавил младший. — Я назвал сына Терстоном в его честь. Мы будем сильно по нему скучать.

Отец поставил последние коробки в прицеп и подошел попрощаться с мужчинами. Они пожали ему руку и сказали «до свидания». Отец протянул младшему учебник по математике и логарифмическую линейку.

— Адиос, амиго!

Они забрались назад в свой грузовик ЭПНГ и медленно покатили в сторону компрессорной станции. Мне хотелось, когда вырасту, стать таким, как отец, — умным, сильным и отважным.

Я смотрел в заднее окно на дорогу, где за нашей машиной клубилась пыль. Поселок становился все меньше и меньше, пока пустыня не поглотила его целиком. В кабине было тихо, только всхлипывала мама. Она плакала, как дышала, то есть не прекращая. Но мы же делали то, что она хотела, — почему она опять недовольна?

До нашего нового дома был всего час езды, но мы словно очутились в совсем другом мире. Вокруг на несколько километров простирались жилые районы — весь поселок ЭПНГ мог поместиться в одном квартале. На улицах дети прыгали через скакалку и играли в салочки. Никто из их родителей не знал ни мамы, ни отца. Может, теперь люди не будут избегать маму и не увидят, как они дерутся с отцом.

Мы поселились в доме 720 по Вассар-драйв: он был одноэтажный, покрытый серой штукатуркой, с маленьким крылечком, гаражом на одну машину и цементным патио под навесом из парусины, за которым начинался задний двор, засыпанный гравием. Он показался мне самым красивым из всех, в которых мы жили. Через квартал от нас проходил бульвар Ломас, широкий, на четыре полосы, по которому за час проезжало больше машин, чем я видел за всю жизнь.

Отец поменял Зеленый Бомбардировщик на сверкающий, новенький минивэн «Рамблер-Амбассадор», тоже зеленый. Он использовал его для работы — ездил в офис и на дом к клиентам, подписывать договоры. В первую неделю он продал страховку звезде футбольной команды Университета Нью-Мехико по имени Дон Перкинс, который недавно подписал контракт с «Ковбоями Далласа». Вскоре после этого его клиентом стал Бобби Ансер, знаменитый автогонщик. Я был уверен, что отец вот-вот прославится.