Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Отец не верил в бога, а я — да. В самых страшных кошмарах я слышал голос господа, который говорил:

— Тебе нет прощения за то, что ты сделал с матерью. Ты — пропащая душа.

Я молил дать мне еще шанс и просыпался.

Частенько, когда отец приходил домой, от него попахивало виски, и он рассказывал нам о свиданиях с разными женщинами. По его словам, он подыскивал детям новую мать. Я не представлял себе, кого может привлечь такая роль.

Если отец и был недоволен своей работой в резервации навахо, он никак этого не показывал.

— Большинство этих придурков и задницы своей не найдут без двух карт и компаса, — говорил он, качая головой.

— Может, тебе поискать другую работу?

Он бросал на меня один из своих грозных взглядов:

— Запомни раз и навсегда — мы остаемся тут.

Мне казалось, он не обращает внимания на наш внешний вид, но как-то вечером, когда отец приехал домой на ужин, он несколько минут рассматривал меня с противоположного конца стола. Никого не беспокоило, что очки у меня перемотаны проволокой — отец отказывался покупать мне новые, хоть эти и сломались, — поэтому я знал, что его интересует другое: синяки и царапины у меня на лице и шее.

— Похоже, тебя регулярно бьют, так, парень? — спросил он. — Ну-ка, подойди!

Я стоял, опустив глаза, пока отец ощупывал пальцами мою голову. Он не пытался меня утешить — просто хотел понять, как часто меня избивали.

Надув грудь, он положил ладони мне на плечи.

— Посмотри на меня, — приказал он. — Тебе лучше научиться защищаться, потому что мы отсюда никуда не переедем.

Больше слов не требовалось — я все прочел у него на лице. Как мог сын настоящего чероки быть таким слабаком?

Отец учил меня играть на чужих слабостях и находить выход из любой ситуации. Но не в таких условиях. Парни из трейлеров и индейских хижин жевали табак, курили сигареты, пили виски и успевали обрюхатить по крайней мере одну девицу еще до перехода в старшую школу. Некоторые мальчишки в моем классе были старше меня на год, а то и на два, и росли такими же хулиганами, как когда-то мой отец. По ночам они собирались в банды и дрались с другими за территорию, девушек или виски; порой доходило и до убийств.

Я никак не мог ни напугать их, ни сделать своими друзьями.

За исключением Генри. На третий день в новой школе, за завтраком, когда я сидел в уголке, прикидываясь невидимкой, один из прилично одетых мальчишек-навахо из моего класса встал и подошел ко мне.

— Привет, ты же у нас новенький? Как тебя зовут?

Он был высокий и крепкий, с дружелюбной улыбкой. Еще раньше во дворе я заметил, как все охотно общаются с ним. Похоже, он отлично ладил даже с главными задирами из индейских хижин. И все равно я нервничал. С какой стати ему пытаться подружиться со мной? Мне нечего ему предложить.

— Я Генри, — сказал мальчишка, жестом приглашая меня пересесть к нему за стол.

С тех пор мы вместе ходили на уроки и перебрасывались шутками. Он пригласил меня как-нибудь зайти к нему домой в Уиндоу-Рок. Когда он был рядом, другие оставляли нас в покое.

Но без Генри я чувствовал себя беззащитным. Сэм, мой верный соратник в наших проделках в Гэллапе, в Болотном поселке смирился с участью неудачника и не желал бороться, пытаясь просто выжить.

— По крайней мере, Сэма не бьют, — сказал отец. — Почему ты не можешь дать сдачи? Выбить разок из них дерьмо?

— Они ходят целыми стаями. Бросают в нас пистоны — это еще больней, чем собачьи укусы!

Я поморщился собственной слабости — отцу ведь было все равно.

— Так сделай что-нибудь! Перестань трусить! — рявкнул он, словно это я виноват в том, что меня преследуют.

— Я тебе куплю винтовку, и в следующий раз, когда они тебе попадутся, просто пристрели их!

Я, конечно, не представлял, как превратить мальчишек-навахо в своих друзей, но поубивать их было не самым лучшим решением.

Когда однажды вечером к нам в дверь негромко постучали, я сначала подумал, что ослышался. Но стук повторился. Мы с Сэмом и Салли, сидя на кушетке перед телевизором, переглянулись испуганными глазами. За все время после переезда в Болотный поселок никто к нам не приходил. Я осторожно приоткрыл дверь и увидел улыбающееся лицо пожилой женщины-навахо.

Ничто не могло удивить меня больше. Она была плотная, с седыми волосами, стянутыми в тугой узел, в традиционной индейской юбке из красного бархата и черной блузе, и с большим количеством украшений из бирюзы. Я ее узнал: она жила в ржавом трейлере через улицу от нас.

— Смотрела за вами. Надо моя помощь, — сказала женщина. — Я Эвелин.

Широко улыбаясь, она заглянула в дом через мое плечо.

— Мать где? Почему тут?

Я не сразу стал понимать ее ломаный английский, но с первых мгновений ощутил искреннюю заботу. Ее темно-карие глаза источали больше доброты, чем я когда-нибудь видел.

— Помочь готовить обед.

Она вошла в дом и двинулась в обход по комнатам, словно член семьи.

— Вы делать уроки.

Если есть на свете бог, то именно он послал нам этого ангела. Впервые за долгое время на наше жилище опустился покой.

После этого мы с Сэмом и Салли виделись с Эвелин каждый день.

— Что учить в школа? — спрашивала она.

— Хулиганы меня бьют, а собаки кусают, — отвечал я, показывая дыры на штанах и царапины на лице.

— Я смыть кровь, отогнать собак и хулиганов, — утешала меня Эвелин, улыбаясь.

Однажды вечером, когда мы с ней сидели обнявшись и она гладила меня по голове, я рассказал ей о том, что так долго держал внутри.

— Мы бросили маму, а отец нас бьет ремнем…

Я выболтал все семейные секреты Кроу, и мне было очень стыдно.

Каждый день в школе на меня нападали во время перемен, и хотя я отбивался, победить не получалось. Похоже, все хулиганы считали меня легкой мишенью. Возвращаясь в класс со свежими царапинами и синяками, я, глотая слезы, вспоминал Эвелин: ее смеющиеся глаза и то, как она прищелкивает языком, когда произносит английские слова, — и мне становилось легче.

Порой, лежа в постели по ночам, я волновался, что она больше не придет. Но каждый день, стоило нам вернуться из школы, Эвелин появлялась на пороге. Она была первым взрослым, который по-настоящему меня любил и заботился обо мне, не требуя ничего взамен. Я знал — что бы ни случилось, она будет на моей стороне.

Сэм с Салли тоже ее полюбили. Как только Эвелин приходила, напряжение в доме спадало. Я никогда не говорил, что люблю ее, из страха, что она не сможет ответить мне то же самое, но, думаю, Эвелин и так знала.

Она рассказывала нам истории о Долгом пути [7] Насильственная депортация навахо из Аризоны в Нью-Мехико в 1864 году. , или «времени страха», когда навахо проиграли войну с Китом Карсоном.

— Бабушка быть девочкой, жить тут недалеко. Солдаты окружить навахо, гнать много миль. Кто не успеть за солдаты на лошадях, падать. Солдаты в них стрелять. В еда много черви и жуки. Много голодать. Апачи тоже много убить. Навахо четыре года в плен. Вернуться домой в священное место. Все в руках Бога.