Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Как могла она простить то, что сделали с ее народом? Как могла сохранить такое доброе сердце? Я этого не понимал. Она наполняла дом своим заливистым смехом. Учила нас хозхони (гармонии) и аджуба (доброте) — они всегда к тебе возвращаются. И даже предлагала провожать в школу.

— Я побить хулиганов, — говорила Эвелин. И, наверное, она правда бы с ними справилась.

Однажды утром, в конце марта, по пути в школу какой-то плечистый, высокий подросток-навахо поравнялся со мной, пока другие меня подгоняли и толкали. Они тут же рассыпались в стороны.

— Я Томми, — с улыбкой сказал он, глядя на меня сверху вниз. — Ты в каком классе?

— В пятом.

Я уже готовился к тому, что он меня побьет. Я весь подобрался и встал между ним и Сэмом, чтобы мой младший брат успел убежать.

Но Томми продолжал разговаривать со мной так, будто мы — старые друзья. Остальные дети из хоганов и трейлеров ушли вперед, никто больше не беспокоил ни Сэма, ни меня.

Когда мы добрались до школы, Томми сказал:

— Заходи ко мне как-нибудь. Я живу на Седьмой улице.

Он сделал пару шагов в сторону своего класса, а потом остановился и оглянулся.

— Кстати, как тебя зовут?

— Дэвид Кроу.

— Гаагии .

Он кивнул головой.

— Это хорошее имя. Увидимся, Гаагии .

— Что значит гаагии ? — спросил меня Сэм, прежде чем убежать в противоположный конец коридора.

— Не знаю. Надо спросить Генри.

К этому времени мы с Генри стали добрыми приятелями.

Мистер Эдей сидел за своим столом над открытым журналом. Он напоминал мне Уорда Кливера, всегда спокойного и сдержанного.

Генри зашел в класс сразу за мной.

— Что значит гаагии ? — спросил я его.

— Это означает «ворон» — Кроу — на навахо. А что?

Я рассказал ему, как Томми проводил нас с Сэмом до школы.

Брови Генри изумленно взлетели вверх.

— Томми? Да он верховодит самой крутой бандой в Форт-Дефайнс! Он может побить кого угодно, все боятся связываться с ним.

Генри похлопал меня по спине.

— Круто! Я тоже буду звать тебя Гаагии .

— Звучит лучше, чем билагаана.

Я сел за свою парту рядом с Генри.

— Кстати, а это что значит?

Ухмыляясь, Генри объяснил:

— Это плохое слово для белого человека.

— Ясно. Гаагии куда лучше.

Мы оба рассмеялись.

Благодаря Эвелин, Генри и Томми моя жизнь стала чуть более сносной.

— Садитесь в машину, дети!

Каким-то образом отец вычислил, где нас найти. В то утро, в субботу, мы с Сэмом, никому не сказавши, похватали куртки и убежали по извилистому проселку к водонапорной башне над каньоном Бонито. Моему брату нравилось швырять камни в надпись «Форт-Дефайнс», выведенную черным на вершине башни, и слушать, как глухой стук ударов эхом разносится по долине.

Сэм издалека заметил отцовский коричневый седан, из выхлопной трубы которого поднимался белый пар, и оба мы застонали. Либо у нас неприятности, либо отцу что-то нужно. В любом случае нашему веселью пришел конец.

— Мы с Дэвидом едем в особое путешествие, — заявил отец, когда мы забрались на заднее сиденье, и он завел мотор.

— А можно мне с вами? — попросился Сэм.

— Нет. Не в этот раз.

— Но почему? Так нечестно! Ты никогда меня не берешь.

Брат скрестил на груди руки и откинулся на спинку сиденья.

— Сначала подрасти.

Это была ложь. Отец что-то задумал и знал, что Сэм может проболтаться, даже если пригрозить ему поркой. Я с удовольствием позволил бы брату занять мое место.

Когда мы высадили Сэма у дома, я перебрался на пассажирское кресло рядом с отцом. На Кит-Карсон-драйв он свернул направо и поехал на север.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал отец. — Никто не должен знать, что мы делаем, особенно твой брат и сестры.

Он ничего не стал объяснять, переключившись на пространные рассуждения об авокадо и о том, как оно лечит любые болезни.

— Только чероки об этом знают, — повторял он, рубя воздух ладонью. — Соль и сахар — самые страшные убийцы. Докторишки, эти сукины дети, естественно, в курсе, но они делают деньги на идиотах, которые продолжают болеть, и поэтому держат рот на замке.

Отец забормотал себе под нос, тряся головой и кривя губы. Я уже не разбирал, что он говорит. Руки его напряглись, на лбу проступила вена, но он выглядел скорее возбужденным, чем сердитым.

Что он сейчас заставит меня делать?

Примерно через час отец свернул на проселочную дорогу, которая привела нас к складу — легкой постройке из алюминиевых листов. На дверях красовался большой висячий замок, а рядом с ним табличка: «Департамент внутренних дел, БДИ». Вокруг никого не было; во все стороны простиралась каменистая равнина, заросшая кактусами.

— Зачем мы сюда приехали? — спросил я.

Отец, ухмыляясь, посмотрел на меня.

— Затем, что тут хранится инструмент.

Он вылез из машины и подошел к двери.

— Инструмент?

— Ну да. Всякие дорогие приборы. Мы их продадим и подзаработаем деньжат. Бледнолицые отобрали эту землю у индейцев, а взамен дали какие-то гроши да бесполезное БДИ. А мы в отместку украдем у них инструмент и продадим жадным мексиканцам, у которых есть на него покупатели. Все очень просто — никто ничего не узнает.

— Но зачем тебе я?

— Будешь стоять на стреме. И вообще, я хочу, чтобы ты знал, как сорвать легкие деньги.

Он окинул взглядом горизонт.

— Когда мимо нас проехала последняя машина?

— Хм… Я не знаю. Кажется, какой-то грузовик нас обогнал, прежде чем мы свернули на этот проселок.

— Какого он был цвета? Сколько внутри сидело людей? Они были похожи на полицейских, людей из БДИ или навахо, которые живут тут поблизости?

Я покачал головой.

— Не помню.

— Когда я, мальчик, задаю тебе подобные вопросы, ты должен знать ответ — от него зависит, получим мы деньги или загремим в тюрягу. Ты же не хочешь в тюрягу, правда?

Я знал, что с отцом лучше не спорить. Он обзовет меня дураком и еще долго будет злиться. Сидеть с ним в машине, когда отец злой, это все равно что попасться хулигану в телефонной будке — бежать тебе некуда.

— Стой возле машины, а я пойду внутрь, — скомандовал отец, наклонившись и дыша мне в лицо.

— Только не вздумай идти за мной. Следи за дорогой, и если кого-то увидишь, брось в двери камнем. Если я не выйду, колоти в стену изо всех сил. Алюминий так гремит, что уши закладывает. От шоссе до нас далеко, так что это сработает.

Отец еще раз обвел окрестности глазами.

— Ладно, все тихо. Я пошел.

Он выскочил из машины, открыл замок ключом, висевшим у него на тяжелой связке, и распахнул дверь.

Я положил на край багажника несколько камней, а потом сунул руки в карманы и стал смотреть по сторонам. Я предпочел бы сейчас драться в школе с мальчишками-навахо. Меня знобило, пот струйкой сбегал по спине.