Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Он поиграл мускулами и сделал шаг навстречу офицерам.

— Можем передать дело руководству БДИ, если вы хотите посмотреть, на что способен чероки, отстаивающий свои права. Кто был тут первым: мы, индейцы, или эта индейская резервация?

Трое офицеров-навахо переглянулись, и словно искра промелькнула между ними. Лица их внезапно расслабились, словно решение было уже принято. То ли аргумент отца сработал, то ли они решили, что возня с ним не стоит труда. Так или иначе, они отпустили его, предупредив, чтобы не смел больше красть артефакты с территории резервации.

Но отец, как обычно, продолжил атаку.

— Вы, похоже, не расслышали! — закричал он. — Мы, индейцы, владеем этими камнями. Это наше право — перевозить их, куда мы захотим. У вас нет власти ни над ними, ни надо мной. Вы навахо и должны это знать. Вы меня не застращаете!

Всю дорогу домой его лицо судорожно подергивалось. За последнее время он ввязался в такое количество стычек, что я всерьез опасался, как бы отец не загремел в тюрьму или, того хуже, не погиб.

Как-то в мае, погожим субботним вечером, отец сказал Сэму и Салли, что мы с ним вдвоем едем по делам. Они попытались было возмутиться, но он отмахнулся от них, бросив:

— Ну-ка, молчать.

Пока мы выезжали на дорогу в нашем коричневом седане, отец бормотал себе под нос, и морщины у него на лбу плясали вверх-вниз. Похоже, он не торопился. Он редко сообщал мне, куда мы отправляемся и что будем делать во время таких «деловых» поездок. Мне следовало держать рот на замке и быть его наблюдателем.

Когда мы добрались до Йа-та-хей в Нью-Мексико, отец свернул на юг, на шоссе 666. Это означало, что сперва мы заедем в Гэллап, а потом направимся на север, к одному из складов БДИ. А в Гэллапе остановимся на почте, купим продуктов и навестим одну из отцовских «подружек».

Отец всегда ухаживал за несколькими девушками одновременно — обычно за парикмахершами и официантками, которые зарабатывали совсем мало.

— Мужчине надо развлекаться, — хмыкал он.

Если у нас было достаточно времени, мы заходили с ним вдвоем к ним на работу. Я видел, как отец пытается их поцеловать — и многие ему позволяли. Это было отвратительно. У нас с братом и сестрами не было зимних пальто и теплой обуви, а он покупал этим девицам подарки — бусы и кольца с бирюзой.

Мне приходилось сидеть и слушать, как отец, чтобы произвести на них впечатление, травит им свои байки. Я думал, что и сегодня будет так же. Потом нам обоим было неловко, и, садясь в машину, мы делали вид, что ничего не произошло.

Добравшись до Гэллапа, мы заехали на почту на Второй улице, где у отца было несколько абонентских ящиков для «особых случаев». Прежде чем вылезти из седана, он окинул взглядом парковку и велел мне сделать то же. Отец считал, что у меня талант замечать не местные машины и грузовики, не принадлежащие туристам. Автомобили из Аризоны, Нью-Мексико, Юты и Колорадо опасности не представляют, говорил он, но если мне попадется номер штата Канзас, я должен тут же сообщить ему — что бы он ни делал. И мне надо смотреть, нет ли поблизости подозрительных людей, особенно таких, кто пытается за ним проследить.

Я считал, что он опасается Джорджа. Он познакомился с Джорджем и с мамой в Калифорнии, но, вполне вероятно, его подельник был из Канзаса. А может, отца выслеживал другой человек, которому он перешел дорогу. У него был талант наживать себе врагов.

Отец приказал мне следить за всеми машинами, грузовиками и людьми. Если мне покажется, что у нас неприятности, я должен трижды нажать на гудок, и он выскочит на парковку. В тот день там стояло не больше полудюжины машин, следить за которыми было нетрудно.

Когда отец вернулся, при нем было несколько небольших посылок в коричневой оберточной бумаге — явно сообщения и товар от его сообщников. Он бросил их в багажник и вырулил на шоссе 66, где нам вскоре попалось небольшое кафе, стоявшее всего в двух кварталах от лавки мистера Пино. Ели там в основном местные жители и дальнобойщики.

— Дэвид, проверь машины.

Я прошелся по улице, проверяя все номера на расстоянии одного квартала от кафе в обоих направлениях. С моей точки зрения, никого подозрительного там не было.

— Все в порядке, пап, — сказал я.

Когда мы вошли, он попросил столик возле задней двери и сел лицом ко входу. Он никогда не посещал мест, где был только один выход. И мы никогда не садились у окна. Во время одной из наших поездок за инструментами отец мне рассказал, что, когда он работал в ЭПНГ, кто-то выстрелил в него через окно ресторана.

Молоденькая официантка-мексиканка подошла к нашему столу; отец ей подмигнул и широко улыбнулся. По игривым искрам в ее глазах я понял, что они знакомы; видимо, именно по этой причине мы здесь и остановились.

— Что вам принести, джентльмены? — спросила она.

Отец, делая заказ, прикоснулся к ее руке. На вид ей было не больше шестнадцати.

Когда она принесла нам напитки, то задержалась возле стола на пару минут, флиртуя с отцом. Он сказал, что мы едем проведать свой земельный участок в сотню акров, расположенный в округе Чибола. Когда-нибудь он и ее туда свозит. При этих словах я едва не подавился ледяным чаем.

Бургеры оказались огромными. Мы уже собирались приступить, когда отец вдруг заерзал на своем стуле.

— Вот же черт! — пробормотал он, глядя прямо перед собой.

Я проследил за его взглядом.

— Что такое?

— Надо сматываться отсюда!

Он схватил меня за плечо.

— Быстро!

Через заднюю дверь мы выскочили во двор. Отец развернулся и прошел несколько шагов спиной вперед, а потом кинулся бежать к нашему седану. Не успел я запрыгнуть внутрь, как он рванул с места.

— Черт тебя подери, Дэвид! В ресторан только что вошел парень, который хочет меня убить! Это значит, ты пропустил его машину — бесполезный мелкий ублюдок!

— Но я проверял! Я сделал все, как ты учил. Я ничего не видел.

Отец был слишком занят ездой, чтобы ударить меня. Мы промчались по трассе 66, скрипя шинами и едва не задевая пикапы с семействами навахо. Дальше мы свернули на шоссе 666 и понеслись на север, подальше от Гэллапа. Глаза у отца выпучились так, будто вот-вот взорвутся. Он раз за разом глядел в зеркало заднего вида.

Несколько минут спустя, убедившись, что погони нет, отец убавил скорость.

— Я не боюсь этого засранца, но защищаться в замкнутом пространстве невозможно. Тебе надо быть внимательнее, Дэвид!

— Прости, папа. Это больше не повторится.

— Да уж, не должно.

Он бросил на меня злобный взгляд.

— Ты должен понять, что Сан-Квентин делает с человеком. Для начала — никто там не жалеет о своих преступлениях. Все жалеют лишь о том, что попались. В заключении люди становятся хитрее. А еще Сан-Квентин делает человека злым. Тот парень, который гоняется за мной, считает, что сел в тюрьму по моей вине. Кое-что у нас пошло не по плану. Он оказался идиотом и сказал полицейским и судье, что не раскаивается. Обязательно надо говорить, что раскаиваешься, даже если это не так. Теперь за ним числится тяжелое преступление, а он, дурень, не умеет это скрыть и устроить свою жизнь. Вот и пытается мне отомстить.