Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

— Ты не трогать медведь! — заорал он. Большие темные очки подпрыгивали у него на переносице. — Я его поймать! Он мой. Убирайся!

Отец засмеялся, продолжая резать.

Мексиканец затряс головой и кинулся на отца, размахивая руками.

— Оставить медведь в покое! Нет-нет-нет, медведь мой!

О чем он только думал? У него было не больше шансов против отца, чем у меня против Гилберта.

Отец отбросил в сторону кусачки, развернулся и влепил хук слева прямо в его мясистое лицо, отчего толстяк отлетел в одну сторону, а его очки — в другую. С громким стуком он приземлился на спину. Из носа у него текла кровь, и когда он поднял голову, Терстон Кроу возвышался над ним.

— Подымайся, жирный ублюдок, и я тебя прикончу! — ревел отец, потрясая кулаками. — Ты — мелкий паршивый говнюк, сукин сын, мучаешь беззащитное животное!

Мексиканец подхватил свои очки, пальцами вытер под носом кровь и бросился назад в трейлер. Дверь с грохотом захлопнулась, и я услышал, как изнутри задвинули засов. Отец заколотил в дверь, изрыгая проклятия, и свет в трейлере погас.

— Я вернусь сюда через час, — кричал отец. — Если медведь еще будет здесь, я скормлю ему твою жирную черную задницу. Comprendo , гаденыш?

Отец швырнул кусачки обратно в багажник, захлопнул крышку, выдернул заправочный пистолет из бака и прыгнул на водительское место. Когда мы выехали на дорогу, я видел, как медведь раздирает дыру в проволочной сетке. Мексиканцу стоило больше бояться отца, чем медведя. Я был уверен, что их обоих не будет, когда отец вернется.

Доехав до Болотного поселка и высадив нас, отец поехал назад на заправку. Когда он вернулся домой, то сказал:

— Клетка стоит открытая, медведя нет. На трейлере висячий замок. Думаю, мы в последний раз видели этот несчастный мешок дерьма.

Позднее мы узнали, что мексиканец перенес свою заправку — мудрое решение с его стороны. Как говаривал отец, «я убивал и за меньшее».

В следующие выходные мы с Сэмом и Салли возвращались на нашем «Рамблере» из поездки с отцом через Национальный парк Петрифайд-Форест. Отец ездил к своему приятелю в Холбруке; тот разрешил нам посидеть у себя в трейлере и посмотреть телевизор. На пути домой отец заметил окаменелое бревно на обочине дороги и затормозил. Он вылез из машины и огляделся вокруг. Поблизости никого не было.

— Дэвид и Сэм, давайте-ка поднимем эту штуку с земли и положим в багажник. Бревно весит не больше ста фунтов. Но надо торопиться, чтобы никто нас не увидел.

Отец обожал камни — особенно окаменелое дерево. Здесь его защищал федеральный закон — об этом напоминали многочисленные знаки на дороге, — но отец сказал, что закон распространяется только на белых, а на индейцев — нет.

— Вы с Сэмом беритесь за один конец, — велел он, — а я подниму другой. Поставим его в доме как украшение. Вы только посмотрите на эти черные и красные полосы — какая красота!

Мы поднатужились и стали раскачивать пятифутовое бревно, которое медленно оторвалось от земли. Скорпионы и ящерицы, прятавшиеся под ним, разбежались в разные стороны. Втроем мы погрузили бревно в багажник «Рамблера», но поцарапали краску на бампере, когда заталкивали его внутрь. Машина тут же просела почти до самого асфальта.

Наш груз надежно лежал на месте, но отец решил все-таки закрепить его веревкой.

— Оно слишком тяжелое, выпасть не должно, — заметил он, раскачивая машину.

— Надо только ехать не слишком быстро.

На горизонте появилось облачко пыли, движущееся в нашу сторону. Отец скомандовал нам залезать обратно в машину и сам поспешно запрыгнул на водительское сиденье. Тут же к нам сзади подъехал пикап GMC с логотипом департамента полиции навахо. Двое полицейских-навахо в форме вылезли из кабины и двинулись к нам, вытаскивая удостоверения.

Отец опустил стекло.

— Йо-ат-ээх, хостеенс , — сказал он, приветствуя их фамильярным подобием «хэлло, мистер», чтобы показать, что и сам тоже индеец. Но седоволосый офицер, не отвечая, вытащил из кармана свой блокнот.

— Покажите мне ваши права, сэр, — обратился к отцу младший. Потом отступил в сторону и заговорил по рации. Я услышал, как он произносит:

— Уже поймали, сейчас привезем на допрос.

Старший офицер записал номер «Рамблера» и заглянул в салон. Мы втроем уставились на него.

— Вы украли артефакт с территории резервации навахо, — сказал он отцу. — Это нарушение федерального законодательства. Вам придется проследовать за нами в полицейский участок.

Отец достал свое удостоверение БДИ, вышел из машины и ткнул его удивленному офицеру в лицо.

— Я — чистокровный индеец-чероки, сотрудник службы безопасности Бюро по делам индейцев, работаю в соседней резервации и везу это бревно в свой дом, принадлежащий навахо, где оно и останется, даже если мы уедем. Мы все тут индейцы, так что бросьте эти глупости.

Молодой полицейский взглянул на удостоверение, потом перевел взгляд на отца.

— Вытаскивайте бревно, сэр, — сказал он. — И следуйте за нами в участок.

Мы с Сэмом вышли, чтобы помочь выгрузить бревно, но отец отмахнулся и сам вытащил его, бормоча:

— Вот же дерьмо собачье!

Пока мы ехали за полицейским пикапом, отец сыпал ругательствами и обещал вытрясти всю душу из этих чертовых сукиных детей. Я никогда не видел, чтобы у него так тряслись руки. Проехав около десяти миль, мы свернули к небольшому зданию с вывеской «Полиция племени навахо».

— Посидите в зале ожидания, пока я разберусь с этими кретинами, — приказал нам отец. — Они еще пожалеют, что связались с Терстоном Кроу.

Сэм, проигнорировав его слова, побежал за угол, набрал камней и стал кидаться ими, распугивая ящериц. Я решил, что это ничем нам не грозит, пока он не швыряется в здание полиции, и оставил его в покое. Салли с библиотечной книгой под мышкой зашла в пустой холл; секретарша предложила ей стакан воды и усадила в тихом уголке, где можно было почитать.

Я сидел и наблюдал за отцом и старшим полицейским.

— Человек, живущий поблизости, увидел, как вы с вашими сыновьями крали бревно. Он вызвал нас, чтобы мы разобрались.

Действительно, когда мы заталкивали бревно в машину, вдалеке проехал грузовик, но он двигался по проселку, расположенному примерно в четверти мили от нас. С трудом верилось, что водитель сумел что-то разглядеть.

Оба офицера, вместе с третьим, находившимся в участке, сверлили отца глазами. Чего они ожидали: что он сознается, принесет извинения и пообещает больше никогда так не делать? Я бы на его месте так и поступил. Я обернулся и поглядел на две пустые тюремные камеры у себя за спиной. Если отец что-нибудь не предпримет, его запрут в одной из них. А может, и нас тоже.

— У вашего полицейского департамента нет надо мной юрисдикции, — фыркнул отец, хлопнув ладонью по столу. — Я такой же индеец, как и вы.