Иван Белов - С привкусом пепла

– Паршиво выглядит, – Марков утробно сглотнул.

– Да в порядке он, жить будет, – фыркнул Ивашов. – Кожу осколком срезало, гляньте.

Доктор подцепил пинцетом лоскут окровавленного скальпа величиною с ладонь и, примерившись, вернул на законное место. Лицо Решетова стало похоже на голову деревенского пугала, сшитую из старого, разорванного мешка.

– Заштопаем, всего и делов, – Ивашов жестом фокусника вытянул руку. – Людочка, нитку, иглу.

Марков поспешно отошел, присел к Зотову и шепнул:

– Есигеев погиб.

–Погиб? – Зотов не поверил ушам. Вот и потери накликал.

– Всего осколками посекло, – кивнул Марков. – Грудь, лицо, в кашу, едва опознали. Какой стрелок был, любо-дорого, второго не сыщешь. У него в руках граната, стало быть, и рванула?

Есигеев, Есигеев… Значит это он метнулся к гранате. Хотел отбросить или прикрыл собой остальных. Благодаря шорцу легко и отделались. Эх! Зотов осмотрелся, кроме персонала посторонних в санчасти не осталось. Ну ничего, придется выкручиваться. Заодно проверим, кому здесь можно доверять, а кому нет. И сказал:

– Это не несчастный случай, товарищ командир. Гранату забросили в землянку.

Марков поперхнулся.

– Чего?

– Кто-то бросил гранату, – терпеливо повторил Зотов. – Я видел, как она влетела в дверь. Решетов тоже видел, и Есигеев, он закрыл гранату собой. Поэтому мы и живы сейчас.

– Но…, но, – растерялся Марков.

– Бросили? – недоверчиво хмыкнул, сидящий рядом Кузьма. Партизанский госпиталь погрузился в вязкую тишину. Ивашов прекратил шить и смотрел на Зотова, как на умалишенного. Медсестрички пооткрывали рты.

– Именно бросили, – подтвердил Зотов. – Зачем? Ну я не знаю, развеможеткто пошутить немножкохотел.

– Это Лукин, – подскочил Кузьма. – Сукой буду, это Лукин!

– Ну нет, – возмутился Марков. – Не мог Владимир Алексеевич, ну никак не мог!

– Это не Лукин, – согласился Зотов. – Думаю, наш убийца активизировался. Надоело резать поодному. Немецкая операция спутала карты. Ему нужен Решетов, а возможно уже завтра отряд снимется с места, а что будет послезавтра не знает никто. Вот он и засуетился. Оглушил часового и угостил нас гранаткой. И я хочу, чтобы вы об этом молчали.

– С хрена ли? – удивился Кузьма.

– А потому что я так сказал, – в упор посмотрел на него Зотов. – Это наш последний и единственный шанс выманить убийцу и ухватить за причинное место. Для всех взрыв останется несчастным случаем, Михаил Федорович лично объявит об этом по лагерю. Я хочу, чтобы убийца думал, что остался незамеченным. Списывайте на самоподрыв, упоминайте о возможном участии Лукина, мне все равно. Пусть убийца занервничает и сделает следующий шаг. Ясно?

– Ясно, – Марков машинально кивнул.

– И главное, – Зотов понизил голос. – Мы распустим слух, будто Решетов тяжело ранен, и помочь в наших условиях ему невозможно. Это ляжет на плечи доктора и медсестер. И это не игрушки, девчата, настоящее дело.

Медсестры переглянулись и закивали, глазенки блестели. Еще бы, безвылазно сидеть при санчасти, а тут сразу чуть ли не боевая операция.

– Михаил Федорович, – продолжил Зотов. – Запустит дезу, мол через сутки за Решетовым прилетит самолет для эвакуации на Большую землю. Все-таки герой, заслуженный партизан, Центр вполне может пойти на эвакуацию, подозрений это не вызовет. А теперь, товарищ командир, поставьте себя на место убийцы. Вы почти достигли цели, но жертва уплывает из рук и скорее всего навсегда. Ваши действия?

– Попытаюсь закончить начатое, – без раздумий ответил Марков и хлопнул по бедрам. – Убийца придет за Решетовым следующей ночью!

–А может и днем, – хищно осклабился Зотов. – И мы будем его поджидать.

– Ага, так он и полезет, зная, что вы тут сидите, – скептически хмыкнул Ивашов, закончив зашивать голову капитана. Решетов в себя так и не пришел.

– А уж это моя забота, – откликнулся Зотов. – Ваша задача распустить слухи и держать языки за зубами. Дальше…, дальше как получится. Расставим ловушку и посмотрим, кто в нее попадет. Эту ночь и следующий день при Решетове всегда должен кто-то быть. Лучше всего сестрички и доктор. И поблизости должна ошиваться пара бойцов. Никого не пускать.

– Сделаем, – кивнул Кузьма. – Пусть только сунется, порежу на ремни.

– Начинаем операцию «На живца», – Зотов обвел партизан пристальным взглядом. – А я пока поищу АнюЕрохину. За дело!

***

Зотов, Карпин, Шестаков и Воробей покинули отряд затемно. Невыспавшиеся, опухшие, злые, как черти. Зотов уходил с тяжелым сердцем. Мысли в голову лезли поганые: а если кто проболтается? Если рыбка соскочит с крючка в последний момент? Если не поведется на блеф? Если, если, если…, так и сходят с ума. Весь план - авантюра чистой воды. И козырь в этой игре только один: убийце нужен Решетов. Убирая бойцов группы по одиночке, он все это время шел к капитану, Решетов - его главная цель. А когда цель начнет ускользать из рук, убийце придется действовать, торопиться. А где торопливость, там и ошибки. Следующая ночь станет решающей. Главное, чтобы преступник задергался. Добраться до Решетова в санчасти - для него единственный шанс. Ну может и не единственный, вдруг попробует напасть по дороге на аэродром или прокрасться в самолет. Но эти варианты очень уж сложные и ненадежные. Риск потерять жертву слишком большой. Останется ночь и лазарет. Зотов, на месте убийцы так бы и поступил.

Решетов пришел в себя около двух часов по полуночи, страшный, похожий на ожившего мертвеца. Ругался страсть. Известия о смерти Есигеева шарахнуло капитана обухом по голове. Выслушал план Зотова и ничего не сказал, только глаза загорелись недобрым огнем. Часовой Фома очнулся чуть раньше. Лежал в углу колодой, потом резко задергался и сел, осматриваясь безумным, ошарашенным взглядом. Случившееся помнил смутно: стоял на посту, никого не трогал, на тропе появился человек в плащ-палатке. Человек и человек, по лагерю постоянно кто-то шастает, даже и в темноте. Лицо Фома, понятно, не разглядел. Человек вроде как мимо шел, буркнул неразборчивое приветствие, Фома хотел вежливо ответить и поймал удар по башке. В доказательство горе-часовой болезненно мычал, предъявляя горемычную голову, с огромной багровой шишкой на ладонь выше левоговиска. Один точный и сильный удар, работа профессионала. С левой стороны, значит преступник правша. М-да, не густо, жаль Лукина нет, для бравого майора работы непочатый край. Можно девяносто процентов отряда смело арестовывать и пытать до полного удовлетворения садистских потребностей.

К рассвету весь отряд знал, ночью у решетовцев рванула граната. По глупости, ясно. Один убит, много раненых, сам Решетов в крайне тяжелом состоянии, Ивашов борется за жизнь капитана. Счет идет на часы, требуется срочная операция, нужны медикаменты, кровь и врачи. Пришлось пренебречь всеми правилами безопасности и выйти на связь с Большой землей. Центр дал добро на эвакуацию. Скоро будет самолет, риск огромный, но другого выхода нет, борт попытается всеми правдами и неправдами прорваться через немецкую ПВО. Пружина крысоловки взвелась.