Игорь Прокопенко - СЕПАР

Я лег, закрыл глаза, давая понять, что дальше продолжать беседу не намерен. Сосед тоже лег и с вопросами больше не приставал.

Время тянулось медленно. Оставалось надеяться, что после передачи ключей чекист сдержит своё слово.

Наконец двери распахнулись, и зашел бывший парковщик.

– Пошли, – обратился он ко мне.

Я встал, вышел из камеры и в коридоре сразу столкнулся с чекистом. Тот протянул мне мой телефон.

– Звонил нужный номер. Пошли, заберешь.

Втроём мы поднялись с цокольного этажа на первый, вышли на парадное крыльцо. Телефон в руке снова начал звонить. Я хотел было поднять трубку, но метрах в пятнадцати от себя увидел сестру шефа с телефоном в руке, помахал и направился к ней. Чекист и конвоир остались на месте. Сестра протянула ключи.

– Спасибо. Видите, недалеко уехал.

Та понимающе кивнула.

– Собачка… – напомнила она.

– Да, сейчас, подождите.

Я отправился назад, протянул ключи стоящему на крыльце чекисту. Тот удовлетворенно хмыкнул, засунул их в карман брюк, а из другого кармана достал паспорт с вложенными в него водительскими правами и отдал мне.

– Свободен? – уточнил я.

– Хочешь ещё посидеть?

Говорить очевидное не было смысла.

– Собачка? И вещи в машине были…

Чекист вопросительно глянул на конвоира, тот кивнул, быстро исчез за дверью и спустя пару минут притащил и отдал Чапу.

– Сейчас вещи принесу, – бросил он и снова скрылся за дверью.

– Предложил бы тебе к нам, – задумчиво произнес чекист, внимательно глядя на меня. – Но знаю, что откажешься. Давай, не попадай больше.

И не дожидаясь моей реакции, тоже исчез за дверью. Все произошло как-то быстро, я даже не сразу поверил, что уже свободен, ожидая еще какой-то подлянки. Огибая выстроенный на входе лабиринт из мешков с песком, туда-сюда сновали какие-то люди, но интереса к моей персоне больше никто не проявлял. Я подошел и отдал собаку ожидавшей сестре.

– Вы не на машине? – поинтересовался я.

– Нет, на маршрутке.

– Сейчас вещи вернут… Ладно, что-то придумаю, всё равно их как-то переправлять надо. Спасибо, извините, что так получилось.

– Да это вы извините…

Сестра с собачкой направилась к автобусной остановке на другой стороне улицы. Я стоял и ждал, наблюдая за суетливо снующими на входе в здание людьми. Мужчинами и женщинами, в камуфляже и в гражданке. Взгляд упал на зияющую в стене дыру с почерневшими краями – след от попадания ракеты. Через пару минут конвоир приволок чемодан.

– Этот?

Я кивнул, молча забрал, развернулся и отправился в сквер напротив, сел на лавочку и позвонил Максу.

– Алло, Максян, здоров…

Тот начал засыпать меня вопросами, но я перебил:

– Длинная история, на подвале сидел… Я с ней уже поговорил, всё нормально, успокоил… Да… Можешь подскочить на машине к «дураковке», а то я тут с чемоданом… Со стороны памятника, ага, жду.

После набрал шефу.

– Ну, вроде отпустили… Собаку отдали, вещи отдали, сейчас товарищ подъедет заберет… Мудак этот Дима… Решатель хренов, молча съебался, и всё… Не выходил больше на связь? Ну, неудивительно… Останусь у друга, буду думать, как выбираться отсюда… Да, отзвонюсь.

Я положил трубку и несколько минут сидел, осмысливая произошедшее и в какой-то мере наслаждаясь свободой. И думал о соседях по камере. О том, суждено ли им ещё увидеть солнечный свет или следующий ракетный залп сравняет здание с землей, превратив камеру в могилу. Что-то во мне изменилось, но я пока не мог понять – что. Произошло какое-то переосмысление жизненных ценностей. Изменились критерии оценки людей и событий. Через несколько минут, увидев приближающийся аутлендер Макса, я встал и подошел к краю тротуара. Тот остановился с включенной аварийкой, выскочил из машины. Мы обнялись.

– Нехило ты съездил, – улыбнувшись, съёрничал Макс.

– Сам в ахуе, – ответил я, тоже улыбаясь. Прошло меньше суток с моего отъезда, но я был чертовски рад его видеть.

Мы закинули чемоданы в багажник, погрузились сами и поехали к Максу.

– Жене не рассказывал? – по пути спросил он.

– Не, может потом, когда выберусь… Если выберусь.

Мы подъехали к дому, я вышел, открыл ворота и закрыл их вслед за въехавшим автомобилем. Из дома вышла Алёна, мы тоже обнялись.

– Я тут подумал, ну, скучно ж вам будет без меня, и решил вот никуда не ехать, – попытался я как-то рассеять застывшую в её глазах тревогу.

Подошел Макс, по-братски положил руку на плечи.

– Вернулся… Правда, с пересадкой. Или правильней сказать – с пересидкой? Что, там лучше кормят?

– Пока сидел, вообще не кормили. Но лучше Алёнкиной стряпни всё равно ничего нет, – я улыбнулся и подмигнул Алёне. – Только жене не говори.

Та, наконец, тоже улыбнулась, расслабившись.

– Ну, пошли, подлиза, буду кормить. Там ещё ваш кулеш остался.

Спустя полтора часа и две бутылки водки я закончил рассказ про события последних суток.

– Во, приключений у тебя за неделю, – подытожил Макс.

– Та да… На всю жизнь хватит, – согласился я.

До слуха снова донеслись ставшие уже привычными звуки взрывов.

– Всегда казалось, что война – это что-то такое далёкое… Из бабушкиных рассказов и старых фильмов, – вслух размышлял я. – Даже представить не могли, что когда-то придётся такое пережить… Но нет, и на наш век хватило.

– Ага… Главный вопрос – ради чего? – вздохнул Макс. – Одни кричат, что нас защищают, вторые – что освобождают. А по факту – гондошат и те, и другие.

В комнату зашла Алёна.

– Разговаривала с соседкой, она говорит, что с завтрашнего дня открывают гуманитарный коридор через Счастье, мол, все желающие могут выехать из города.

– Она откуда знает? – скептически спросил Макс.

– По телевизору объявили, а она еще позвонила на какую-то горячую линию, там тоже подтвердили. Завтра с 10-ти утра начинает работать. Они с мужем хотят уехать, ищут с кем.

Макс вопросительно посмотрел на меня. Я быстро прикинул все «за» и «против». Охранять предприятие у меня уже не получится – если попадусь Клыку или осетинам, то мне каюк. Сидеть у Макса ждать, пока очередной снаряд прилетит, тоже смысла особого нет. Надо выбираться.

– А что, это вариант. Я свою машину с гаража заберу и попробую опять. И их заодно возьму. Если один мужик выезжает, то вопросов к нему всегда больше, а так – вроде семья. А они какого возраста?

– Ну… лет пятьдесят, пятьдесят пять, – ответила Алёна.

– Можно сказать, что ты – зять, – предложил Макс. – А их семейство где? Выехали уже? – спросил он у Алёны.

– Да, сын с женой и ребёнком ещё месяц назад уехали, а они остались, не захотели хозяйство бросать, – ответила та.

– А сейчас на кого бросят? – по реакции Макса было понятно, что он явно не горел желанием навешивать себе на шею ещё питомцев.