Игорь Прокопенко - СЕПАР

Спустя еще метров пятьсот взгляд выхватил разбитую автобусную остановку. Память сразу предательски подкинула воспоминая – мы с уличными друзьями, еще подростки, мчим на великах купаться на ставок, и именно здесь, возле остановки у меня с колеса спадает цепь. Я останавливаюсь, быстро ставлю её на место, и мы наперегонки летим дальше.

Колонна продолжала движение. Лесополосы, которая тянулась по обеим сторонам дороги, уже не было. Все деревья были поломаны, торчали лишь обугленные пеньки. На обочине с нашей стороны валялась на боку перевернутая и сгоревшая БМП. Дорожный асфальт был изрыт воронками, усыпан металлическими осколками и ошмётками бетонного бордюра. Только бы не пробить колесо! А вот и кафе «Перекресток». Верней, его остатки. Расположенное на выезде из города в уютной рощице, оно всегда служило отличным местом для отдыха, и мы частенько с семьей выезжали сюда поесть шашлык. Теперь не было ни рощицы, ни беседок, лишь почерневшие останки помещения кухни. А с другой стороны дороги дымила разбитая автозаправка.

Увиденное не воспринималось как реальность. Каждый нейрон нервных клеток мозговых цепей вопил – как такое может быть? Ради чего это? Неужели это всё сделали ЛЮДИ? Словно кошмарный сон… Плевок в детскую память… Как будто дьявол решил пошутить и вживить в сознание сомнение в реальности тех счастливых дней, выдавая за действительность то, что окружало нас сейчас…

Ошарашенные увиденным, мы наконец добрались до блокпоста. Колонна остановилась. Люди начали выходить из машин. Из окопа, уходящего вправо и влево от шоссе, высунулась перепачканная мужская физиономия и рука, жестом показавшая нам разворачиваться. Предвидя такую реакцию на наш приезд, несколько человек, в том числе и мы со Светланой, направились к окопу. Оттуда вылез хозяин грязной физиономии, уже целиком, и пригибаясь подошел к нам.

– Сказано же, не пускаем! – заявил он. – Садитесь по машинам и сваливайте отсюда! Сейчас снайпер укроповский отработает по вам, и всё!

– Я только что на правительственную линию ЛНР звонила, – возмутилась в ответ Света. – Мне сказали, что работает гуманитарный коридор! Почему вы не пропускаете?

Все остальные тоже начали возмущаться и требовать проезда. Ополченец сплюнул и молча прыгнул назад в окоп. Рукой опять махнул уезжать.

– Может, ещё раз позвоните? – спросил я у Светы. – А то эти товарищи, видимо, просто не в курсе.

Та снова набрала номер и повозмущалась в трубку.

– Пообещали, что сейчас разберутся, – сказала она по окончанию своего спича.

Мы вернулись к машинам и в ожидании сгрудились за внедорожником, едущим в составе колоны. Спустя несколько минут из окопа снова выбрался ополченец и махнул рукой, чтобы подошли.

– Будем пропускать. Машины к досмотру, – угрюмо буркнул он. – Но смотрите, что с вами дальше будет – ваши проблемы.

Мы разошлись, я открыл багажник. Поскольку моя машина была первой, то и досмотрели нас тоже первыми. Бегло, особо не вглядываясь.

– Сейчас остальных досмотрим, вместе всех пропустим, – сказал ополченец, возвращая паспорта, и направился к следующей машине.

Ещё один вылез из окопа и начал ему помогать. Мы сели и стали ждать. За несколько минут они быстро досмотрели автомобили, проверили паспорта, после чего отодвинули заслон, скорее условный, чем реально преграждающий, и освободили проезд. Колонна двинулась дальше. Мы спустились с пригорка, на котором был «республиканский» блокпост, и поднялись на пригорок к украинскому. И офигели! Если там блокпост состоял из нескольких бетонных блоков и небольшой линии окопов, то тут нас встретила целая крепость. С бойницами для ведения огня в несколько ярусов, с замаскированной боевой техникой и артиллерией. И реющим на ветру украинским флагом.

– Почему же они в город не заходят?! – ошарашено выдохнул сосед. – Там же три калеки в окопах сидят, а тут их целая армия!

Да, действительно – почему? Почему, когда украинские военные неоднократно входили в город с разных сторон и однажды дошли чуть ли не до центра, каждый раз поступала команда отступить?

Наши размышления были прерваны металлическим голосом из громкоговорителя:

– Из машин не выходить! Будем стрелять на поражение!

Вот тебе и гуманитарный коридор. Этих тоже не предупредили? Медленно тянулись минуты. Полдень. Солнце подошло к зениту и пекло неимоверно. Кондиционер включать не было смысла – все окна в автомобиле должны были быть открыты. Минут через двадцать Света начала охать.

– Ой, душно… Ой, не могу, сейчас дурно станет…

И, открыв дверь, попыталась выйти из машины. В тот же момент в одной из бойниц показалась голова в балаклаве и проорала в громкоговоритель:

– Из машин не выходить! Будем стрелять на поражение!

Соседка испуганно плюхнулась назад.

– Не дергайтесь, – сказал ей я. – Кто знает, что у них в голове. И обочина здесь однозначно заминирована, ещё подорвётесь к хренам.

Сосед протянул ей бутылку с водой, та запила ею какое-то лекарство и, вытирая платком пот с лица, немного успокоилась.

В нервном ожидании прошло ещё минут десять. И вдруг один из замаскированных впереди танков сделал выстрел в сторону города. Все вздрогнули от неожиданности. Крепость ожила и стала плеваться снарядами из всех своих ртов в сторону города. Мы закрыли уши и вжались в сиденья. Где-то далеко сзади раздались глухие звуки взрывов. После десятка выстрелов, всё так же внезапно замолкло.

– Что же они делают?! – испуганно пробормотал сосед. – Сейчас же обратка пойдет!

Сложно описать свои ощущения в этот момент. До заветного пересечения линии фронта оставались считанные метры. Что происходило бы со мной дальше, было не принципиально. Пусть меня забирают в милицию, садят в камеру, проверяют на причастность к сепаратизму. Плевать. Главное – выбраться на территорию, где действуют хоть какие-то законы цивилизации. И вот, когда цель уже почти достигнута… Мы оказались в ловушке, зажаты между двух огней. Выстроенная на склоне пустынного пригорка, наша колонна вся была как на ладони. Мы представляли собой идеальную цель. Вдалеке раздался звук артиллерийского выстрела. Пошла обратка.

И я понял – возможно, это КОНЕЦ….

За последние несколько недель у меня регулярно была возможность отправиться на тот свет. Но каждый раз моё шестое чувство твердило мне – думай головой, и ты выпутаешься. И я выпутывался. Но сейчас я напоминал лягушку из басни про кувшин. Которая барахталась, барахталась, взбила молоко в масло и добралась почти до самого края, но в моем случае горлышко кувшина оказалось слишком мало, чтобы в него пролезть.

И на смену надежде пришла безысходность. Пришло понимание, что старуха с косой сейчас стоит где-то рядом и теребит костлявыми пальцами древко в нервном ожидании добычи. И когда рядом раздался первый взрыв, я сделал то же, что делали мои деды и прадеды, глядя в глаза смерти. Уронил голову на руль и стал молиться. Я слышал, как люди начали выскакивать из машин, чтобы укрыться в кювете. Слышал звуки рвущихся где-то рядом снарядов. Визг женщин. Плач детей. Автоматные очереди украинских военных. И молился. Потому что сделать больше уже ничего не мог. Только уповать на Бога, ведь бьющимся по обе стороны фронта на нас было наплевать.