Стефани Бюленс - Неудобная женщина

За время работы в полиции я видела, как люди постепенно переходят на темную сторону. Все начинается с небольших подношений. Пустяки — просто в знак благодарности. После этого брать становится проще. Ты говоришь себе — это не взятка, не откат. Зато платить за ипотеку каждый месяц становится чуть полегче — что в этом такого? Но со временем суммы — и просьбы — становятся серьезнее, ведь чем больше берешь, тем больше должен отдать. И вот уже ты творишь такое, о чем и подумать не мог, когда учился в полицейской академии или только начинал карьеру. Отец всегда предостерегал меня от этого: опаснее всего не явный подкуп — например, тебе ни с того ни с сего предлагают огромную взятку. Нет, опасность кроется в небольших суммах: они отъедают часть тебя каждый день, месяц за месяцем, год за годом, разрушают тебя медленно, но неуклонно, как ржавчина.

Я всегда внимательно следила за тем, чтобы не оступиться в мелочах.

Но я не знала — пока не знала, — что искушение не всегда приходит извне. Внутри нас кроются изъяны, словно дом, выстроенный на неустойчивом фундаменте, — только тронь, и развалится.

Дома я опять остро почувствовала, что отца больше нет. Его любимый стул пуст. Ужин на одного. В магазине я больше не покупаю его любимые лакомства: сливочное печенье и чизбургеры от «Уайт Касл», которые он разогревал в микроволновке. Пол больше не скрипит под его ногами, а ставни не распахиваются со стуком по утрам. Ничего из этого больше нет.

А что осталось?

Моя работа.

Я включила компьютер и принялась за дело.

Есть целый набор техник, как заставить людей прекратить делать то, что они делают. Первые пожиратели грехов в Лос-Анджелесе полагались на излюбленный метод мафии — запугивание. Они подкидывали дохлую крысу в почтовый ящик. Если это не срабатывало, по возвращении домой человек мог обнаружить разбитый сервант, вспоротые диваны и матрасы, искромсанную одежду. Если в доме был питомец, то его находили мертвым в кухонной раковине. Эти люди были бандитами до мозга костей, и с воображением у них было туго.

Моя же излюбленная роль — хороший полицейский. Человек начинает верить, что я на его стороне или, по крайней мере, сочувствую его проблеме. Если он считает, что с ним обошлись несправедливо, я делаю вид, что полностью согласна. Да, говорю я , у тебя есть все основания злиться. У тебя есть право на месть или хотя бы на компенсацию за все, что тебе пришлось пережить. Но нужно подойти к этому с умом, продолжаю я . Если потребуешь слишком много, в итоге останешься ни с чем.

Клэр Фонтен — другой случай. Она не требовала у Миллера денег, не мечтала его обанкротить. Все, что ей нужно, — разрушить его репутацию. Я не сомневалась, что если она продолжит в том же духе, то причинит всем только боль. Совсем как моя мать.

На часах была почти полночь, когда раздался звонок. Я посмотрела на имя — итак, первый этап моего плана сработал.

— Алло.

— Джулия? Это Клэр Фонтен. Мы познакомились сегодня днем на причале.

Я ответила энергичным тоном Джулии:

— Конечно, я вас помню, Клэр.

— Надеюсь, я не слишком поздно. Вы говорили, что вам можно звонить в любое время.

— Да, разумеется. Чем могу помочь?

Она сказала, что девушка по имени Дестини, которую она курирует, готова со мной поговорить. Какое-то время она жила где попало, а потом прибилась к Венис-бич. Теперь она нашла постоянную работу и снимает квартиру.

Мы договорились встретиться назавтра в закусочной.

Я уже не раз прибегала к этому методу. Примеряешь на себя чужую личину, затем втираешься в доверие к своей цели. Этот звонок доказал, что обман сработает вновь. На пирсе я почувствовала, как одинока Клэр. Ей нужен кто-то, кому она могла бы доверить свои самые сокровенные, самые темные мысли. С такими людьми все просто — ты располагаешь их к себе, и они раскрываются.

Но сначала мне нужно было убедиться, что, независимо от моих действий и моего образа, Клэр доверится мне. С этими мыслями я принялась за работу.

Напечатала визитку с именем Джулии Купер, указала телефон и электронную почту.

Затем обдумала другие черты своего нового образа и решила, что удобнее всего будет действовать через Дестини. Я придумала, как привлечь ее внимание, и создала фото на телефон исключительно ради этой цели. Я даже отрепетировала, что и как будет говорить и делать Джулия Купер, чтобы это выглядело органично. Я не могла быть актрисой, которая, играя роль Джулии, забывает реплики и выходит из образа. Мне нужно было стать Джулией Купер.

И наконец, мне нужно было заложить бомбу в разговоре с Дестини. Какую-то деталь, которая докажет, что я знакома с уличной жизнью. Я вспомнила про Вики Пейдж — работая в полиции, я пару раз сталкивалась с этой женщиной. За время жизни на Венис-бич Дестини могла с ней столкнуться. Если я скажу Дестини, что слышала о Вики, она поверит, что я действительно журналистка.

Сборка образа подошла к концу, и я была уверена, что ничего не упустила.

Дестини на это купится.

Что важнее, на это купится и Клэр.

Я не сомневалась, что в скором времени стану ее лучшей подругой.

Когда я приехала к отцу, он сидел на балконе и наблюдал за тем, как колибри вьются вокруг кормушки. Ему ближе к восьмидесяти, но выглядит он еще старше. У него вечно нахмуренное лицо, будто он все время сдерживает гнев.

Я протянула ему пончики.

— С сахарной пудрой? — уточнил он перед тем, как открыть коробку.

В его тоне сквозило сомнение, словно я постоянно приношу ему не те пончики.

— С сахарной пудрой, — подтвердила я.

Спустя несколько месяцев после маминой смерти он познакомился с Роуз. Она была намного моложе. Полна энергии. Он ласково называл ее «шутихой». Весь год, что они встречались, он проходил словно в дурмане. Он хотел жениться на ней, но она ненавидела детей. Так я и стала помехой на пути к счастью.

Он взял пончик и вцепился в него зубами, будто дикий зверь. Он всегда будто сдерживает внутреннее рычание.

Прикончив пончик, он закрыл коробку.

— Всегда нужно оставлять что-то про запас, Клэр.

Это один из его типичных отцовских советов: покупай, а не бери в аренду. Сэкономил — все равно что заработал. Кто попусту не тратит, тому всегда хватает.

— У тебя по-прежнему никого нет? — спросил он обвиняющим тоном, как будто намекая: кто может полюбить такую чудачку. Но все-таки он хотел, чтобы я нашла себе мужа.

Он растянул губы в невеселой улыбке.

— Ты кого-нибудь найдешь, — сказал он. Но прозвучало это так, будто он не очень-то верил в мои перспективы.

Он по-прежнему считал, что Саймон был «настоящей находкой». А я не имела права обвинять этого уважаемого человека, ведь у меня было против него только «слово Мелоди».