Zak Dummy - Исповедь грешника. Том 1. Гордыня

– Да в нём отродясь патронов не было. Вот смот…

Выстрел, грохот упавшего тела, вместе с креслом. Алые брызги испачкали белоснежный шкаф, ручейки крови растеклись по полу, а глаза, потерявшие жизнь, продолжили смотреть в экран.

«Интересный экземпляр, но самоубийство… Грустно. Со своим та послужным списком ты бы вполне мог»

Пролистав белоснежные листы книги жизни, я хотел пожалеть глупца, но уже где-то в середине начали проглядываться чернота. Она меркнет на фоне тысячи белоснежных страниц, но и только.

«А вот это уже многое меняет»

Шум пера, чёркающего по пергаменту, оказался последним, что услышали эти стены сегодня, а боковое окно экрана начало проливать слёзы:

«Это постанова». «Не верю». «Эййй! Что произошло?». «Он что выстрелил?».

Боковое окно недолго рыдала, ведь вскоре экран поглотила тьма.

Язык дёргается от кислого привкуса. Точно свинец облизнул.

– Грешная ***** душа виновна.

Голос старика, пробился через пелену. Я подумал о чём-то древнем, скрученном и твёрдом.

Дерево, прожившее века у каменистого обрыва. Она успела зачерстветь, озлобиться, но не сломаться.

– Протестую! Душа…..

Ударил голос с другой стороны. Такой громкий и энергичный. Он прогремел, словно только для контраста, пышущий жаром жизни.

Петушок только успевший пройти половое созревание. Он готов покорять, разрушать, убивать, брать силой для того, чтобы получить желаемое.

Он чувствует себя избранным, кичась красным гребешком.

«Где я?»

Глаза не могут открыться. Руки желают подняться к векам, но их что-то сдерживает.

– Самоубийство велико…

Голоса повышаются до звона в ушах, чтобы мгновенно затихнуть до неслышного шёпота.

– Но…

Оппоненты продолжают перекидываться словесными подачами.

Я слушал приглушённые отрывки ещё долго. Прогремел стук молотка похожий на судейский.

– Неидеально, конечно, но для первого дела неплохо.

Впервые за долгое время, я воспринял всю фразу. Видимо его обладатель подошёл вплотную.

– Радуйся душа ******

Слишком тихо. Нет, я услышал и даже разобрал, но такое ощущение будто мозг отказался воспринимать.

– Ну что дружок. По крайне мере лучше, чем ад. Паршивое местечко скажу тебе. Постоянно жарко. Уверен, деревом ты бы не захотел там расти.

Тело рухнуло на пол от толчка в грудь.

– Мммггмм.

Детский стон, облизнул уши. Слипшиеся глаза смогли открыться, но всё размыто. Не разобрать.

– Хрван!

Резко, словно пилой по перепонкам резанули. Что-то болезненно сжало меня.

– Больно, чёрт подери!

Я взорвавшись от злости, оттолкнул, того кто набросился на меня. Ноги подпрыгнули. Сердце забилось, мышцы напряглись, руки рефлекторно поднялись, защищая голову.

Веки быстро заморгали, пытаясь стереть пелену.

– Хрван.

Глаза начали видеть, но ещё не так хорошо, как нужно. Первым, что я разглядел оказались глаза. Глаза от цвета, которых заскрипели зубы.

– Хрван, ыт отдвру.

Ещё пару морганий и испуганное лицо оказалось передо мной.

«Девочка?»

Сердце испуганно сжалось, глаза быстро забегали.

«Где её родители? Блядь мне ещё не хватало педофилом прослыть»

Только я собрался осмотреться, как в голову рубящим ударом прилетела боль. Ноги подкосились, и я упал.

Глаза пульсируют, мир кружиться, не позволяя подняться. К горлу подступила жидкость горького привкуса. Мгновение и она вырвалась наружу.

– Гха-бха-гагга.

Только я перестал рвать, как глаза захлопнулись.

– Ижика ааа.

Веки вновь открылись. Вновь детское лицо.

– Т-т-ы.

Губы едва двигаются, а тело не могу прочувствовать до конца. Особенно конечности. Да и голова. На ней словно целая команда барабанщиков сыграла.

– Ижика ааа.

Маленький ротик открылся и закрылся. Моих губ коснулось что-то мягкое и мокрое. Попало в рот. Противное на вкус, но я сглотнул. Нет сил выплёвывать.

– Деце-деце.

Девочка довольно улыбнулась и так мило, что стало не по себе, будто бы что-то холодное и твёрдое сдавило лёгкие.

«Что за девчонка?»

Снова что-то мокрое попало в рот. Сглотнул.

Глаза, налитые свинцом, закрылись вновь, как только она закончила, но перед этим показалось, что я услышал чьи-то стоны.

––

– Мама, мама!

Крик ребёнка вот-вот готового расплакаться. Открыв хрупкой рукой размытую от слёз дверь, он переступил порог.

Завидев женщину, пьющую чай за столом, он замер, почувствовав вину от одного лишь её взгляда. Взгляда замученной женщины.

Она лишь на мгновение присела в тщетной надежде побыть со своими мыслями.

– Влад!

Завидев в руке красный комок, она в бешенстве ударила по столу кружкой. Белоснежную скатерть залил зелёный чай. То, что она, помешанная на чистоте, ненавидит.

– Ты опять!

Потекли слёзы, сдерживаемые ребёнком во время бега. Он лишь всхлипывал, когда взгляд падал на руку и продолжая двигать ножками, подбадривал себя, тем, что мама поможет.

– Но.

Дрожа губами, он прикрыл тяжело дышащее существо в руке, другой. Взгляд же не отрывается от разъярённой матери, угрожающе нависшей над ним. Он уже понял, что будет, когда придёт отец. А до этого ребёнок просидит несколько часов в углу.

Он понял это ещё с того самого момента, как увидел кошку. Черную, с оторванным ухом и одним глазом. Жёлтым и полным голода.

Острые клыки впившиеся в кожу мышки, не обращая внимание на густую серую шёрстку, окропляя её в красный, не дали пройти мимо.

– Я же тебе говорила!

Схватив сильно за локоть, вместо, где больней всего, очевидно, что специально, она дёрнула крохотное тельце к себе, желая забрать мышку. Но мальчик не отдал. Несмотря на крики и замахнувшуюся для удара руку.

– Ей больно. Больно. Мама! Помоги ей.

Тут обняв мышку, повернувшись к матери спиной, мальчик почувствовал дыхание. Хриплое. Оно затихает.

«Умирает»

– Помоги ей.

Мальчик упал на колени и разрыдался. Прося лишь об одном.

– Помоги ей, пожалуйста, мама!

––

Когда я очнулся мне стало заметно лучше. Зрение прояснилось. Хотя трудно сказать, хорошо ли это.

Ведь первое, что увидели глаза это проржавевшие решётки.

«А?»

Нащупав холодный пол и растерев пыль на подушечках пальцев, попытался подняться, но в голову иглой вонзилась боль.

«Что так больно та?»

Голову сдавило, словно в тесках. Нащупав нечто напоминающее шершавую ткань, краем пальца зацепил шапку.

– Хрван.

И вновь девочка перед глазами. Теперь вижу не только лицо, но и крохотное тело, упакованное в мешок. Её рыжие волосы напоминают гнездо. Кажется, что если долго на них смотреть вылетит парочка воробьёв.

«Что это у неё на голове?»

Прищурившись, подметил два отростка.

– Хрван, ыт омар?

Беспокойные глаза цвета серой бляди приблизились ко мне. К горлу подступил комок. Не сглотнуть.