Алекс Миро - Геном: исцелённые

Больше всего Артуру хотелось просто уйти. Он схватил рыдающую в голос Эмму и поволок к выходу. Увидев дверь и поняв, что ее выводят с «Поля жизни», она вцепилась обеими руками в край стола. Эмма не разжимала пальцы, хотя Артур тащил ее изо всех сил.

– Спасти! – кричала Эмма. – Мы должны забрать их отсюда. Отпусти меня-я-я!

Мысли в голове Артура путались. То он проклинал себя за этот поход, то вдруг пытался придумать, как вынести из этого страшного места хоть одну банку. То вдруг его охватывала уверенность, что их сейчас поймают и тогда уж мало им не покажется. Что бы ни происходило у Артура в голове, от этого было мало проку. Эмма выла в голос, стол с зародышами трясся под рывками ее тонких рук, и ждать помощи от отключившегося Тобиаса было бесполезно. Собственно, почему? Артур словно очнулся и отпустил Эмму. Инерция повлекла ее на пол и, взвизгнув от неожиданности, она упала. Артур поискал глазами Тобиаса.

– Да, да. Просто надо спасти зародыш, так просит Эмма, и тогда все будет хорошо. – Тобиас как загипнотизированный подошел к столу, отцепил питательный шланг от одной из банок и поднял ее.

Ребенок внутри дернулся, сжал кулачки, вытянулся и замер. А Тобиас крепче сжал большую тяжелую банку с отсоединенным от системы жизнеобеспечения ребенком и направился к двери.

Габи Хельгбауэр сделала все возможное и невозможное, чтобы утихомирить доктора Робертса. Вышагивая по кабинету, он то сыпал проклятиями, то порывался исключить всю троицу из программы.

– Ты не можешь лишить детей права на выздоровление! На жизнь! Из-за их глупости и простого любопытства! – атаковала его Габи, посчитав, что лучшая защита – это нападение.

– Ничего себе любопытство! Эмма сидела, покачиваясь и обхватив руками колени в полной прострации, – как до лечения. Нам еще отката ее болезни не хватало! А Тобиас? Что он-то себе думал?

– Ему всего пятнадцать, Марк. У Тобиаса доброе сердце. Он был напуган и не понимал, что творит. И потом, они решили, что вы проводите опыты над зародышами и потом выбрасываете их в мусор, – оправдывалась Габи, хотя от мысли, что Тобиас невольно погубил ребенка, ей становилось не по себе.

– Совсем свихнулись… – Марк Робертс устало опустился в кресло. – Как им такое в голову могло прийти?

– В общем-то, могло. Мы ни разу не объясняли пациентам, что именно происходит там, внизу. Ты и я даем им информацию, касающуюся их собственного лечения. Но генная терапия – не все, чем мы здесь занимаемся. Нужно просто провести с ними полную экскурсию по корпусу. Тогда они будут знать, что в банках на «Поле жизни» выращивают детей для анонимного усыновления.

– Что? Какие банки? Это искусственные матки, Габи. Господи, ты же ученый! – ахнул Робертс.

Внезапно лицо его разгладилось и просветлело, губы растянулись в улыбке. Марк попытался сдержать подступающий смех – все-таки от доктора наук вроде Габи Хельгбауэр не часто можно услышать подобную «баночную» глупость. Он расхохотался. Слезы текли из его глаз, тело содрогалось. Габи поймала себя на том, что сама улыбается, но тут же взяла себя в руки. Ситуация непростая. Зародыши считаные, по каждому из них, кто достиг двенадцатинедельного возраста, ведется подробный отчет, который потом подается в министерство здравоохранения. Тобиаса угораздило схватить банку с девочкой, которой было уже тридцать шесть недель, и теперь Марку Робертсу придется как-то замять случившееся. Лучше бы ему как следует сбросить стресс гомерическим хохотом, прежде чем он придумает, как доложить о смерти плода в министерство.

Когда он успокоился, Габи спросила:

– Что ты будешь теперь делать?

– Давай по пунктам. Во-первых, мне придется накатать ложный отчет о причине смерти девочки. Напишем, что произошло пережатие питательной трубки и к плоду перестал поступать кислород. Тобиас избежит неприятностей. С этим решили. Нерадивая лаборантка, потерявшая пропуск, уже уволена. Второе – это задача для тебя. Все трое переходят под твою ответственность. Эмма должна прийти в себя в течение суток, Тобиас не должен осознать, что прикончил девочку, а Артур… С ним вроде все в порядке? Или нет?

– Как сказать, Марк. Когда он узнал, что с этими детьми ничего страшного не случится, то быстро успокоился и вроде бы забыл обо всем. Он только поинтересовался, куда мы денем их потом. И что они такое, если у них нет ни родителей, ни семьи. Я честно ответила, что их отдают на усыновление и мы больше ничего не знаем об их судьбе.

– Это правильно, Габи. Ты вкратце объяснила Артуру все, что нужно.

– Но я видела собственными глазами: там слишком много зародышей, Марк! Неужели каждый плод создан на заказ? – с сомнением спросила Габи. – Не предполагала, что у нас такой огромный спрос на детей из искусственной матки.

– Ты – психолог, а не маркетолог. Спрос рождает предложение… – Марк Робертс резко закруглил разговор, посмотрел на часы. – Что же, на этом все. Я рад, что ты стала первой, с кем я смог поговорить. Ты всегда умела направить мой гнев в нужное русло.

За одну секунду спокойствие Габи как рукой сняло. Волна старых обид захлестнула ее с головой.

– Ты всегда восхищаешься моими качествами: то красотой, то умом, то влиянием. Но это не помешало тебе закончить наши отношения при первом же удобном случае. То, что ты мне втираешь, не более чем пустой звук.

– Это не так, Габи, поверь. Просто иногда нам приходится выбирать.

– Между любовью и алчностью?

– Между любовью к женщине и любовью к делу всей жизни. Не думай, что я смог бы променять тебя на что-нибудь меньшее.

Когда Габи закрывала за собой дверь, Марк Робертс уверенно выстукивал на компьютере отчет в министерство, как будто только что они не говорили ни о какой потерянной любви.

Габи постучала в комнату Эммы. Та сидела на постели, листая увесистый альбом с восстановленными витражами Нотр-Дам-де-Пари.

– Ты в порядке? Вам ведь объяснили про усыновление, правда? – Габи присела рядом с ней на постель.

Лишь на мгновение перед глазами Эммы опять всплыло воспоминание о девочке с исколотым позвоночником. Мелькнуло и спряталось в глубинах подсознания.

– Да. Теперь все хорошо. Бетти принесла мне крепкий чай с кусочками апельсиновой цедры, как я люблю. Стало гораздо легче. Но я боюсь за Тобиаса. Мы знаем, что он совершил непоправимое. Пока он еще в шоке, но пройдет не много времени до того, как он все поймет.

– Думаю, мы можем это исправить, – сказала Габи, поморщившись. Ложь была противна всей ее сути, но для Тобиаса это был единственный вариант не потерять себя и остаться в счастливом неведении. – Мы должны сказать ему, что девочка жива. Сработала сигнализация и вас увели с «Поля жизни» до того, как туда прибежали лаборанты и осмотрели ее. Вы с Артуром будете знать, что она скончалась сразу, как только Тобиас ее отключил. Но ему всего пятнадцать, и он наивен, как ребенок. Тобиас сможет поверить, что ее реанимировали. У него большое и хрупкое сердце, которое не справится с правдой.