Ольга Задорожная - Голова Клотильды. Н о в е л л ы

Сестра Агата, Матильда и Дафна стояли обнявшись и наблюдали, как возноситься Клотильда: плавно и беззвучно, словно бабочка, в Божественное Небытие.

Они провожали ее Душу.

Однако любовь Матильды и Дафны к своей близняшке была настолько сильной, что они не захотели с ней расстаться. Они поместили ее голову в специальный сосуд и теперь голова Клотильды, в жемчуге и кружевах, как и прежде, с девочками. А иначе и быть не может. Они навсегда – вместе…

THE END

– Джоконда! Милая моя Джоконда! Как хорошо, что ты пришла. Посидим в тепле. Приходи ко мне всегда, когда захочешь, хоть ночью, хоть ранним утром. Потому что благодарна я тебе. За то, что ты есть в моей жизни. Это очень важно. Со временем ты будешь это осознавать. И так же нежно, с душевной теплотой и большой благодарностью. Я верю. Сейчас я угощу тебя вкусным чаем. Цейлонский чай – ароматный, оранжевый.

Оранжевый цвет – импульс творчества…

Очень близки мне эти наши с тобой беседы. Сестра моя, родная моя. Принимающая меня такой, какая я есть, даже если не понятно. Это такая ценность. Это удивительное состояние! Потому что и правда, и вера у каждого своя, а иногда – одна на двоих. Когда душа с душою говорит. Благодарю тебя за все.

Ева порхала по кухне: легкая, как саранча. Волос – белое золото.

Она расставляла на столе в каком – то особом порядке чайные коробочки мятного цвета и тут же их распаковывала. Плотная бумага шуршала у нее в руках.

Вообще-то ее зовут Хава, но я зову ее просто Ева, и ей это нравится. Она странная, удивительная. Смешная, наверное, не всеми понятная.

Я приходила к ней каждый вечер и порой задерживалась до утра, чтобы дослушать до конца ее историю. Наши встречи всегда были сдобрены цейлонским чаем. Мне было приятно смотреть на нее: как она двигается, как подает чай.

– Я верю в твою искренность, Джоконда. Поэтому я хочу сегодня рассказать тебе свою историю. Послушаешь – буду благодарна. А может я чем-то смогу помочь тебе…

Я очень часто представляю тебя, когда хочу тебе что-то рассказать и чувствую, что тебе это очень интересно.

Мне нравятся твои безумные вопросы. Они не от ума. А от сердца. И это важно. Мне так приятно, что все это тебе не безразлично.

У меня не очень хорошее предчувствие. Со мной скоро что-то случиться. Что-то не то. Меня может не стать. Но ты не печалься. Жизнь – вечная, моя хорошая. Ты остаешься в памяти. Если я умру, я навсегда останусь здесь, с тобой. Смерти нет. Меня просто не будет видно. Это как шапку невидимку надеть – раз и все!

Там, за линией горизонта есть только жизнь. Да еще какая! Все, что здесь – это просто туман. Все ложь. Все иллюзия. Поэтому я хочу тебе все рассказать. Хоть кто-то обо мне правду узнает…

Как хочу я правду слышать. Правду говорить, и чтобы тебе не смеялись в ответ. Грязью не опрыскали с вращающихся колес.

Знаешь, я все чаще и чаще думаю. Вот Богородица, что испытала она в тот момент, когда перед нею на кресте стоял ее сын?

Он пришел к нам, как живое слово. Как живое слово ! А у нас веры нет. Он отдал годы на то, чтобы всех любить и он любил всех. А тут такое предательство…

Над ним все смеялись…

И вот стоит он на кресте, веревками привязанный, и вдруг как закричит – как гром прогремел: «Гвозди!»…

И вбили.

Не могли ослушаться, потому что глас Божий…

Испуская дух свой, он увидел маму свою: на коленях стояла, грязь по лицу размазала, волосы кровью склеены, потому что лицо расцарапала: ведь смотреть на это было невозможно!..

Так и лежала на мокрой земле, неподвижно. А по ней от страха бегали люди, потому что гром был… в грязь ее втоптали… и с грязью смешали…

Лежит она вся в крови, в грязи, у ног сына своего… который на кресте распятый…

А вечером уволокли ее, обезумевшую, домой…

С тех пор не много времени прошло. Капелька…

Каким видом искусства это изобразить?

Это же сам Бог к нам приходил!

Люди не верят мне. Я говорю им: «Это же правда было!» А они смотрят на меня стеклянными глазами… Тогда с кем же мог разговаривать Бог наш – Иисус Христос? Только с мамой своей? И с Магдалиной. Она была по левую руку – его половина. Как зеркало. Такое далеко, чем где-то изображено. Это мое предположение.

А знаете ли вы, сколько стоило то масло, которое принесла Магдалина, чтобы помазать ноги Христа? Она вытерла потом своими волосами его ноги, которые столько прошли в этих сандалиях…

Мне никто не верит. А вера – она и есть одухотворенная любовь к себе и к Богу. Если нет веры в то, что тебе говорят, ты теряешь детство – то есть ту самую веру. Помни про своего ребенка, который всегда в тебе жил. И пусть он живет. Лучше улыбаться, чем строить умное лицо, которого не бывает.

Я учила тебя улыбаться. Прости за назойливость, но давай еще раз попробуем повторить нашу волшебную улыбку – улыбку в глазах, моя хорошая. Плавно, без нажима: Правая рука в танцевальном па полагает персты на уста, чтобы их придержать. Затем улыбка окунается в сердце и только потом распаковываются уста . Не позволяй устам распаковаться до того, как улыбка окунется в сердце! Только тогда она будет в глазах! Как только проснулась, говоришь: « Я улыбаюсь в глазах, улыбка окунается в сердце». К этим словам очень важно относиться с уважением и любовью.

Занимайся творчеством, чтобы душа пела и радовалась.

Сотворчество с Богом, со Святым Духом – это истинное искусство. Тогда поднебесье передаст тебе гены Ангелов, то есть гениальность .

Создавай что-то доброе, душою принятое. Капелька за капелькой – создается стебелек, на котором будут веточки и листики. А потом и плоды. И будет новое приятное древо. Так и в творчестве. Бывает, что тоненький стебелек очень силен. Как у хмеля. Или повилики. Попробуй, разорви! А он все вьется и вьется. И на нем возрастает творческая сила.

Получай удовольствие от своей работы. Удовольствие – это хорошее слово. Его просто растворили.

Что бы ты не делала, делай это с улыбкой в сердце. Делай для души, для Бога, с молитвой. Забудь все, что было. Все оставь позади! В каждый предмет своей работы вкладывай душу. Очищенная душа приведет в движение твои руки. Готовая работа должна петь . Тогда ты остаешься в ней навсегда.

Давным-давно, когда я была в Каире, я встретила там уникального человека. Бедного точильщика ножей. Он точил ножи совсем за копейки, ему едва ли хватало на хлеб. Но как он их точил! Он точил их для Неба! Он вкладывал в работу свое сердце. К нему ходил весь город… До сих пор помню, как из под его кривых ножей летели искры.

Зависти много… Души заковались. Сердца захлопнулись. Глаза запакованы – не горят. Они вроде бы как открыты, но совершенно закрыты. В глазах радости нет. Она лишь отрепетированная.