Фелисетт - Стук из шкафа

В эту ночь он снова плохо спал. Старый диван скрипел при каждом движении, и его сердце беспокойно настукивало года, и с каждым биением, ему все становилось тяжелее восстановить ровное дыхание, и когда ранее летнее утро начало рваться внутрь комнаты, он налил себе кофе, смиренно посмотрев на часы, подумал: «Еще одна потерянная ночь».

– У вас что, Николай Иванович, нет жены? – от вопроса он вздрогнул и раздраженно осек:

– Есть, но сегодня мы говорим о вас. Итак, Валентина, признайтесь мне, были ли у вас еще какие-то осознанные странности в вашем поведении. Не пугайтесь, я про те моменты, когда вы понимали, что произошло то, что другие не видят, или, например, что вы могли забыть очевидные вещи?

Николай на своей практике знал, что большинство больных не отличают реальность от вымысла. У него был один из таких любимцев – его первый пациент. Он называл его «Красногвардеец». Его поместили в клинику его родители, ссылаясь на то, что они очень устали беспокоиться за свое имущество и за свою жизнь. Сначала никто не замечал каких-либо изменений в его поведении, пока в один прекрасный солнечный день, сын не стал говорить родителям странные вещи.

–Доброе утро маман, доброе утро батюшка.

Родители, переглянувшись, засмеялись, но сын совсем не шутил. И с каждым днем изменения в поведении стали бросаться в глаза все больше и больше. Сначала он стал пить чай только из пиалы, чайные пакетики, со словами «иноземное», полетели в мусорку, как и все содержимое холодильника, кроме молока и яиц. Мать боязливо отстранялась в сторону, ища ответы, смотрела недоуменно на мужа, но тот пожимал плечами. На следующий день в доме не обнаружилась микроволновка, электрический чайник, компьютер, телевизор. Родители побежали по соседям, от которых узнали, что их сын уже давно бегает по двору с палкой, мнимой за винтовку, и пугает местную детвору, со словами: «Вас скоро всех убьют», и затем быстро прятался за детским грибком, или за деревом. Таким его и застала мать. Он лежал на животе, прикрыв голову руками, за бугром из песка, который навезли сюда, чтобы расширять детскую площадку. Мать осторожно прикоснулась к его плечу: «Сын, что с тобой?». Но он побежал, крича изо всех сил: «Мама, беги!»

Молодой человек выглядел на 27 лет, краснощекий, с врожденными пурпурными щеками, а благодаря пышности ресниц, темно – карие глаза, были яркими и выразительными. Когда он находился в состоянии покоя, его красота затмевала все вокруг. Эта была такая особенность, которую замечают даже мужчины. Но стоило какой-нибудь его мысли двинуться в голове, как мускулы лица, искажали все видение. Эта переменчивость отпугивала, заставляя чувствовать себя неловко за свой самообман.

Николай его разглядывал с изучающим видом. Пациент всем видом безмолвно смеялся. Доктор не имеет права чувствовать к пациенту раздражение, злость, любовь, симпатию. Для него это лишь объект для исследования, которому нужна помощь. Но этот человек, будто передразнивал врача – изучал, подражал, соглашался, но с таким ехидством, что Николая приводило в нервное возбуждение.

– Вас зовут Александр?

Протяжные слова, как старая жвачка, тянулись с усилием, сквозь зубы:

– Да. А вас?

– Я вам уже представился. Вы забыли?

В ответ молчание.

– Какой сегодня год Александр?

Пациент заерзал на стуле. Казалось, что сейчас происходит расщепление личности, голова тряслась, руки сквозь смирительную рубашку искали выход. Немного промычав, но выдавил из себя, как тюбик зубную пасту:

– 1915 год.

Николай вскинул брови:

– Даже так. А почему вы сюда попали?

– Эти люди, – кивнул в сторону, – якобы мои родители, меня упекли. Твари. Знаю, сейчас такое время, никому верить нельзя.

Затем начался разговор самим собой, от которого становилось жутко. Николай прислушивался и записывал: «Темный подвал, газеты, люди в форме, кровь, винтовки, женщины в белых косынках, голод, тюрьма, вожди, план на столе».

– Так, стоп.

Пациент опешил.

– План сможете нарисовать?

– Пожалуй.

– Вас отведут в специальную комнату, – заметив на лице панику, он тут же поправился. – В подвал. Только конечно, он не такой грязный, где вы были, он чистый и светлый. Там перед вами будет лежать бумага и фломастер. – Тут он поднял глаза на медбрата. – Мел. Перед вами будет мел. Он, – указывая ручкой на санитара, – мой агент. На него можно положиться. Мне нужен этот план.

Пациент хитро прищурился.

– А зачем он вам?

Николай заговорщицки зашептал:

– Саша, я тоже здесь не просто так. Мне надо вызволять наших.

И подмигнул. Вся напыщенность, бойкость, мигом сползли с лица Александра. Перед врачом теперь сидел пациент, напоминающий мокрого воробья, сидящего на ветке. Он смог лишь кивнуть.

Николай задумался. Почему врачу, обязательно нужно спорить с пациентом? Зачем доказывать свою правоту? Если больному дать волю жить в своем мире, так почему все этому препятствует. В обществе нормальность считается нормой, ненормальность, вытесняется за рамки общества. Так почему бы для других людей, создать отдельный мир, например эту клинику. Зачем нужно мучить людей и через тонны таблеток отправлять снова в мир нормальных людей?

В этот же день, Николай получил выговор, за неправильную методику лечения. Но Николай был молод, и энтузиазм изменить мир, а особенно медицину, стать первооткрывателем в области лечения шизофрении щадящими методами, не через пытки и приема препаратов, а путем доверия к больному, стали для него некой целью. Пойти путем пациента и может быть найдется выход. Поэтому на следующий день, он снова вызвал Александра, который восхищенно смотрел на Николая, как на вождя.

– Нарисовал?

– Да!

Как солдат отчеканил он это твердое слово.

– Несите, – жестом пригласил медбрата к столу, который держал ватман.

Поперек бумаги шла длинная линия, нарисованная синим мелом. От линии отходили в разные стороны короткие, и заканчивались неровным квадратом. На одном из них значился огромный и жирный «Икс». Николай повертел его в разные стороны, затем спросил:

– Объясняй.

Парень, зажатый в смирительной рубашке, болтался как червяк, его щеки стали ярко-красными, глаза горели, и говорил он с особым запалом, будто нашел в Николая соучастника, вождя, друга. Врач задумался, а ведь этот больной чуть младше него. Как интересно распоряжается судьба: она могла выпустить двух человек из роддома, переплести их жизни несколько раз, а затем разбросать по городу – кого в палату, а кого врачом.

– Так вот, если здесь прокопать подкоп, то можно выйти на лестницу, – Александр рассказывал оживленно, слюни собирались у рта, и он все их подтягивал вдохом, отчего образовывались пузырьки. Врач водил по плану ручкой.