Александр Малов - Молочная даль

И не выходил в тот день этот мальчишка из головы Петра Андреевича. Его лицо было прикрыто платком, потому что на то, что от него осталось после единственного удара копытом, было невозможно смотреть. В ушах Шилова до сих пор стояли вопли матери убитого мальчика и дикое мычание коров близ коровника. Мычание дикое и ужасающее.

И сейчас, по прошествии стольких лет, Петр Андреевич наблюдал, наблюдал уже туманным от ненависти, страха и зависти взором на злосчастный коровник. Наблюдал, как эти огромные исполины галопом проносятся мимо купеческой улицы, поднимая в воздух клубы черной пыли и сотрясая землю топотом копыт. Ничего не мог с собой поделать пекарь, так была велика его ненависть и завись. Окончательно довел его этот рассадник навоза и грязи. В такие моменты пекарь смотрел на прохожих и видел на лице каждого злосчастный платок, заляпанный грязью и кровью. Вот, что станется со всеми, если не избавить народ от этой напасти. Пока люди этого не понимают, а когда поймут – станет слишком поздно.

И понял в тот день Петр Андреевич две вещи. Понял, что смерть его настигнет очень скоро. А еще, что смерть придет именно оттуда – из коровника.

Но прежде Петр Андреевич понял еще одну вещь: он убьет одну из этих тварей.

В тот роковой день Петр Андреевич отправил своего сына Кузьму и жену Ольгу на рынок за покупками. Не то чувствовал свой конец, не то просто больше не мог видеть этих двоих рядом. И с сыном и с супругой пекарь успел изрядно повздорить за последнее время.

Петр Андреевич на протяжении всей жизни давал Кузьме ценные наставления и поучал отпрыска, как мог. Конечно, пекарскому делу в роду обучали еще с самых пеленок, так по мелочи, и по большому счету пекарь не торопился занимать мысли своего сына о выпечке и только лишь об одной ней. Молодость была дана и для другого и губить мальчишке лучшие годы у отца не было никакого желания.

Слишком поздно господь подарил им первенца. Сомневаться в божьем промысле ни смел никто, оно и понятно. Раз был избран для рождения сей час и день, то оспаривать это считалась верхом богохульства. И все же человек оставался всего лишь рабом божьим, из плоти и крови, и годы постепенно брали свое. Родился мальчик, когда пекарь разменивал пятый десяток, а по нынешним меркам это было слишком запоздало. Особенно сильно порицательные взгляды касались Ольги. До известия о зачатии Кузьмы ее и вовсе считали в городе прокаженной, не способной к деторождению. Чего греха таить, подумывал так в свое время и сам Петр Андреевич.

Где-то пекарскому дело, конечно, уделялось внимание больше, где-то меньше, но учить и наставлять делу всей жизни было никогда не поздно, это знал каждый. Куда торопиться, думал Петр Андреевич, когда речь идет о наследии? Оно, словно родимое пятно, выжжено на человеке, да только не на коже, а в самой душе. От него не убежишь, лишь бы руки были на месте и работы не чурались, но в семье Шиловых с этим было строго – кто не работает, тот не ест.

Но за последнее время все изменилось. Петр Андреевич вдруг стал замечать за сыном странности: то отлынивать от работы начнет больше обычного, то и вовсе пропадет на весь день. И разговаривать с отцом Кузьма стал как-то иначе, дерзость и грубость чувствовались в каждом слове, будто ядом наполнены. Неладное заподозрил пекарь. Не иначе как разбаловал! Сын то, не в яслях ходил, почти тридцать лет, верзила, возраст более чем пригожий для настоящей пекарской работы, а тот все по рыбалкам, да на сене ягоды жевать! Ни жены, ни сына – ни гроша за душой! А как стыдно перед соседями! А стоит ли вообще доверять пекарню такому человеку? Тот то Петр Андреевич и испугался по-настоящему.

Жена же Петра Андреевича, Ольга, была уже совсем стара и немощна. Еще не справив своего семидесятилетия, она выглядела куда хуже пекаря, будто и не супруга она его вовсе была, а мать. Из дома Ольга практически не выходила, все сидела в кресле да вышивала. Дряхлые бедра и ступни уже давно отказывались держать хозяйку на ногах, а видела Ольга не дальше собственного носа. Даже родной дом теперь таил для нее куда больше опасностей, чем родных и теплых воспоминаний. Где случайно заденет чего и разобьет, а где и вовсе упадет и распластается на ковре, как зажравшийся кот! Обиду затаил Петр Андреевич. В быту от жены проку не было, только нянчись с ней да ходи повсюду! Вот и сын, если не гулял до поздна, то за матерью сопли подтирал! Кузьма… все-таки не мог простить супруге пекарь то, что родила Ольга мальчика так поздно.

И начались в доме Шиловых сплошные ссоры и ругань. Петр Андреевич теперь и в родных стал видеть угрозу. Лодырь-сын, супруга-ноша… все встали против него. Самые близкие люди и такой удар в спину! И пускай, никто из них никогда не понимал Петра Андреевича. Это ведь ему одному приходиться нести на себе ведь этот груз, одному противостоять Скрябину и его коровнику! Да катись оно все к черту!

Вот и в тот день пекарь буквально выпроводил Ольгу и Кузьму куда подальше. Все равно им ничего путного не доверить. Теперь, когда на сына нельзя было положиться, Петр Андреевич еще больше думал о своей отраде – родной пекарне. Пусть он уже стар, но о своем наследии он позаботится. И черта с два смерть затащит его в могилу! Жить и жить приказал себе пекарь! Покуда его сердце бьется он будет нести гордое звание пекаря до конца. Но уже не о славе пекарни думал пекарь. Отстоять честь – вот, что было первостепенным. С этими мыслями, выйдя за прилавок, Петр Андреевич положил за пазухой нож. Сегодня он это сделает. Сегодня он отстоит честь предков.

Зарежет рогатую тварь.

И решил Петр Андреевич в очередной раз прочистить одну из печей в пекарне. Наклонившись возле печи, пекарь принялся прочищать ее стенки, выгребая равномерно разложившийся пепел и частицы сажи. Руки Шилова почернели почти мгновенно, а мелкая сажа буквально за секунду заполонила весь окружающий воздух копотью. Пекарь, казалось, и вовсе ничего не замечал. Но вдруг старик почувствовал легкое «живое» дуновение позади себя. Он искренне удивился. Горячий, влажный воздух бил его прямо в затылок и чуть ли не обжигал кожу, как если бы к Петру Андреевичу была поднесена раскаленная кочерга.

Вот уж дела! Ну если же это очередные шутки Кузьмы…

Обернувшись на источник жара, старик Шилов слегка опешил. Поначалу ему показалось, что он и вовсе ослеп, потому как перед его глазами в одно мгновенье наступила кромешная тьма. Расплывчатое пятно, что видел перед собой пекарь было огромно, и Петр Андреевич принялся машинально протирать свои глаза грязными пальцами, дабы убедиться, что его рассудок и зрение еще не попрощались с ним окончательно. Постепенно тьма вокруг пекаря начала преобразовываться в полноценную картину. Сначала расплывчатый образ приобрел некие знакомые очертания… слишком знакомые, чтобы старик смог их с чем-либо спутать. И тут Петр Андреевич вдруг оцепенел: перед его лицом находилась огромная бычья голова.