Н. Фишер - Регрессия. Гори!

Всегда такой уверенный и немного самовлюбленный. В неизменно черной одежде. С этими его перстнями и вытянутыми вдоль лица волосами. Способный делать с людьми все, что ему заблагорассудится. Кто же он такой? И почему постоянно врет?

Не нужно быть экстрасенсом или даже помнить прошлое, чтобы почуять его ложь. Он весь был соткан из нее, каждое его слово врало, каждое движение, даже дыхание сквозило обманом. На каждом шагу я натыкалась на расставленные ловушки, в которые с разбега попадала, даже не понимая, что снова лечу в пропасть. Пропасть, куда меня специально загоняет Иоганн. Теперь он мог сделать из меня кого угодно – любовницу, девушку, ведьму, подругу. А я даже не смогу проверить, какая роль – по-настоящему моя. Он может навязать мне любое прошлое, какую угодно историю. И я поверю, ведь другой версии у меня просто нет. Что страшнее – остаться вовсе без воспоминаний или с ложными, выгодными Иоганну?

Я всегда смеялась над несчастными героинями фильмов, потерявшими память по какой-то до безобразия глупой причине, обязательно провинциалками с огромным наследством от дальнего родственника, которые повелись на провокации подлецов, верили каждому их слову, а потом оставались ни с чем. Не стала ли я такой же глупой девчонкой, следуя за Иоганном, словно преданная собачка? Словно его собственность? Будто без него и меня бы не было… Сквозило в этой мысли что-то пугающе правдивое. Но что было даже обиднее – дурацкие фильмы я помнила, а, например, собственный любимый цвет – нет.

– Анна, просыпайся! Море пропустишь! – Чье-то дыхание щекотало мне ухо, и я поежилась, не открывая глаз.

«Пьер» – в голове засело странное имя и не желало покидать мои мысли, как бы ни пыталась я стряхнуть навязчивый сон. Но прежде чем произнести это имя вслух, я все же разлепила глаза и уткнулась взглядом в нависающего надо мной Иоганна.

– Разве в Париже есть море? – выпалила я, толком не понимая, где нахожусь.

– В каком еще Париже? – Сладкая улыбка сползла, уступив место жесткости. – Мы к аэропорту Адлера подлетаем, сейчас будем над морем разворачиваться. Почему ты опять спрашиваешь про Париж?

– Не знаю, – уклончиво ответила я, перебирая в голове кадры слишком реалистичного сна, пока не готового выпустить меня в настоящий мир. – Что-то такое снилось. Уже все вылетело из головы. Давай свое море. – Я попыталась изобразить самую приветливую улыбку, на которую только была способна, и Иоганн мгновенно успокоился.

Свой сон я помнила в подробностях: аэропорт, паспортный контроль, удивительная ясность и тишина в голове, холодные мурашки от недавно пережитого кошмара и медовая сладость от поцелуя мужчины по имени Пьер. Было все это правдой или только сном? Кто такой Пьер? Существует ли он? И почему я продолжаю любить его, даже проснувшись?

Признаться Иоганну было бы верхом глупости. Он не отходил от больничной койки, когда у меня не хватало сил встать, он единственный помогает и поддерживает, даже везет на это чертово море. И не заслуживает столь нелепого предательства чувств. Остается только самой по крупицам восстанавливать потерянную жизнь.

Переходная грань между весной и летом встретила нас в аэропорту Адлера вовсе не приветливым южным теплом, а пронзительным морским бризом, пробирающим до костей, и нестерпимо ярким солнцем. Наверное, поэтому Иоганн и назвал это время несезоном, а самолет заполнился только наполовину. И все же видеть вокруг вечнозеленые пальмы и горы на горизонте было куда приятнее, чем бесцветные стены московской квартиры.

Выйдя из напитанного искрящимся южным светом здания с высоким потолком, полупустого без наплыва отдыхающих, я замерла и полной грудью вдохнула нежный воздух, сотканный из горного разнотравия, пробудившегося в мае, и частичек соли, приносимых бурными волнами. Впервые после больницы я улыбнулась искренне, без надрыва и усилий.

Огромный балкон нашего номера, увитый виноградными плетями, выходил на устье шумной горной речки, которая пенящимися потоками уносила в море все зимние обиды и горести. Что ж, Иоганн выбрал неплохое место для начала новой жизни.

Дорога на пляж занимала всего пять минут и вела через узкий мостик над бурной рекой, извилистым руслом приоткрывающей каменистое дно. Впервые оказавшись там, я задержалась на мосту почти на час, разглядывая каждый камешек, каждый кустик, что огибала река, горный хребет, синеющий вдалеке, и его заснеженные вершины. Воздух кружил голову кристальной звенящей чистотой и пьянил прохладой. Здесь не хотелось думать о прошлом и судорожно пытаться вспомнить. Не нужно было рассеянно осматриваться по сторонам в поисках подсказок и намеков. Ласковый климат и неторопливое течение времени давали силы жить и смотреть вперед с улыбкой и слепой верой в счастье.

Мне хотелось растягивать первый день как можно дольше – свежий бриз и соленый воздух; ледяное море, куда я рискнула зайти только по колено, и с криками вылетела, прыгая по крупной гальке; ласковое закатное солнце и наступающий южный полумрак. Но я бы не сумела остановить время, будь я хоть трижды ведьмой. И ночь с ее страхами и сомнениями неумолимо надвигалась.

Иоганн в тайне от меня успел собрать целый чемодан моих вещей и теперь, дав мне вдоволь нагуляться и напитаться светом, солью и безграничной свободой, бережно заполнял шкафы. Его сумка сплошь состояла из черного – брюки, рубашки, футболки, словно не существовало другого цвета. Для меня же он хаотично накидал в чемодан всего на выбор, а я даже не могла понять, что мне нравится. Но услышав, что вечером я приглашена в ресторан, выбрала платье яркого алого цвета, под стать камню в ложбинке между ключиц, и черный плащ. Сомневаюсь, что прежде столь необычное облачение было частью моего гардероба, почему-то мне казалось, что за годы брака я успела истребить всю одежду, привлекающую взгляды мужчин. Выглядели мы с Иоганном, словно собрались не посидеть часик на веранде в компании вина и мидий, а, по меньшей мере, на бал вампиров. Высокий мужчина в черном с ног до головы, с вытянутыми вдоль хищного, но красивого лица темными волосами и огненно-рыжая девушка в платье цвета крови, которую он вел под руку как свое главное сокровище, свое идеальное создание.

Мне пришлось признаться самой себе, что хоть я и не ощущала любви и ярких вспышек страсти, с Иоганном мне было хорошо. Я чувствовала себя защищенной от всего мира, расслабленной и, наверное, счастливой. Если можно быть счастливой без прошлого. Иоганн наотрез отказался от вина, а мне заказал целых два бокала, отчего я мгновенно погрузилась в блаженную негу и начала слишком громко и активно говорить, размахивая руками. Мы казались странной, но ужасно гармоничной и красивой парой, увлеченной друг другом. А главное – сейчас мне не хотелось узнавать страшные секреты или выпытывать правду о его и моих силах, мы обсуждали всякую ерунду, смеялись над моей появившейся после вина неловкостью и его вычурным образом. В общем, вели себя как нормальные влюбленные.