Дмитрий Адлер - Истинный цвет любви. Городская легенда #2

Мама убиралась со стола, а папа снова принял дежурную позу на шезлонге. Праздничный летний денек продолжался своим чередом.

Внезапно Мелисса увидела, как что-то мелькнуло в тени кустарника. Детское любопытство и бесстрашие тут же заставили её раздвинуть ветви и засунуть свой любопытный носик внутрь.

– Креся, смотри, что я нашла!!! Посмотри!!! – обрадовалась девочка.

Она протянула руку вглубь кустов и вытащила оттуда две шелковые красные ленточки.

– Ой, какие красивые!!! Меля, а давай я тебе завяжу красиво! Бантиком! – заблестели от восторга глаза Кристины.

– Давай! Двойным! Хорошо?!

Кристина довольно ловко для пятилетнего дитя управилась, и на руке у Мелиссы теперь красовался пышный красный бант.

– А теперь ты мне! – запрыгала от нетерпения Кристина, протягивая вторую ленту сестре.

– Я же не умею… – потупив глаза, Мелисса виновато посмотрела на Кристину, – А давай маму попросим!!! – вдруг догадалась она.

Внезапно из кустов раздались треск, шуршание и возня. Девочки испуганно обернулись на звук и успели заметить, как в путанице веток и листьев проскользнуло что-то белое, и оно двигалось в глубину сада.

– Не бойся, Креся! Это кролик! Кролик!!! – обрадовалась Мелисса, вспомнив книжку про Алису, которую им читала мама на ночь. – Он отведет нас в страну чудес! Давай за ним!

– Давай! Эй, кролик, подожди нас! – радостно подхватила Кристина в предчувствии волшебных приключений.

Раздвигая заросший вьюном кустарник и ветви, девочки быстро скрылись в дебрях сада.

Глаза, следившие всё это время с высокой мохнатой ели, холодно моргнули. Стая птиц спорхнула с ветвей, и небо содрогнулось от душераздирающего карканья. Если присмотреться, птицы были черные, похожие на галок или ворон, но гораздо крупнее.

Тоня от хриплого карканья со звоном выронила нож в мойку. Она бросила быстрый недовольный взгляд в сторону ели.

– Проклятые вороны, чтоб вы попадали и провалились под землю! Если бы негодование не застилало ее глаза, она бы заметила, что оперение каждой птицы совсем не отражало свет и было сплошной тенью.

Небо затянулось незаметно, и первые капли незваного дождя ударили по листве и крыше беседки. Ночное волнение и ожидание несчастия вернулись, как и не уходили. В голове Тони снова возникли ворота и со всего размаха ударили створкой о створку, пророча неприятности. Когда шум от удара в голове затих, в немой тишине остался висеть лишь один вопрос. «А где визги и смех дочек?» – по материнскому сердцу пронеслась прохладная вуаль осознания очевидного.

– Кристина!!! Мелисса!!! Где вы?!! Девочки мои!!! Меля!!! Креся!!! – женщина бегала взад и вперед, но никто не отзывался, а голоса птиц, так умиротворяюще звучащие ранее, теперь звучали тише, и оттого еще страшнее отдавались тревожным эхом внутри.

Капли становились крупнее. Взрываясь брызгами, они больно попадали по лицу и плечам. Оторванным листом ржавого железа грянул гром. Оглушительный раскат начался где-то на горизонте, а закончился трубным гулом в пятках Тони. Нет, это не с ней, это мерзкий дурацкий сон.

– Они наверно пошли вон туда! – Рома бросился к заросшему саду, заметив брошенный у кустов сачок. Разламывая ветки голыми руками, раздирая тело и одежду в лоскуты, он с остервенением начал пробираться вглубь непролазных зарослей.

***

Дрожь в коленках и кончиках пальцев не прекращалась, несмотря на лошадиную дозу успокоительного. Белая дверь перед глазами плыла в пелене и подергивалась, как утро кофемана, которому подсунули растворимый кофе вместо зернового. Мокрые спутанные волосы, наспех заведенные за уши, размазанные темно-синие тени, белое полотно лица и бледные сухие губы – Тоня сейчас была похожа на пациентку психбольницы, которая совершила дерзкий побег в ливень, но была схвачена и доставлена обратно в карцер. Минуты за минутами, как и дверь, плыли в белой пелене медленно и плавно вперед и назад, вверх и вниз.

Скрипнув, ручка двери повернулась. В помещение вошла низкая плотная женщина в белом халате, накинутом на вязаное горчичное платье. Она поправила очки и небрежно перетасовала бумажки в руках.

– У неё всё нормально, вы зря волновались, Антонина Викторовна – как живой водой оросила врач ожидавшую только худшего Тоню.

Ее измученный взгляд чуть было оживился, но затем снова поник. Жалящих как пчелы вопросов оставалось еще слишком много, и они беспощадно жалили, не давая покоя.

Тоня находилась в кабинете детского терапевта на краю кушетки. На её коленях, уткнувшись лицом в плечо, сидела пятилетняя девочка с черными прямыми волосами и молчала.

– Но как же… она же не разговаривает! И эти черные волосы… Как могло это произойти!? – раздираемая противоречиями, чуть не сорвалась Тоня.

– Девочка не говорит, потому что пережила сильное эмоциональное потрясение. Со временем заговорит. Ходите к доктору Петрову, и улучшения не заставят себя ждать. Пейте лекарства и, если что, звоните – как будто инструкцию на стиральную машинку зачитала врач.

– А волосы, доктор? Тоже потрясение? – горько усмехнулась обессилившая мама.

– Ну это же меланин, знаете! Сложные реакции от эмоционального всплеска изменили его содержание, и волосы слегка потемнели В этом нет ничего страшного. Анализы прекрасные, чуть понижен сахар, но в пределах нормы, волноваться не о чем, – еще раз прочитала инструкцию умудренная очками и халатом женщина.

– Я тоже врач и анализы читать умею! И прекрасно осведомлена, что такое резкое изменение не-воз-мож-но! – Тоня начинала злиться некомпетентности или нежеланию специалиста разбираться в чужих проблемах.

– Ну все мы в этом мире в чём-то похожи, в чём-то отличаемся, это нормально! – небрежно подытожила врач.

– Ваша помощь неоценима! – с ответной искренностью произнесла Тоня.

Вдруг девочка бесшумно соскользнула с колен женщины и с безразличным взглядом направилась к выходу, увлекая маму за руку вслед за собой.

Не изменяя позы, подняв глаза исподлобья на хлопнувшую дверь, врач равнодушно нахмурила бровь. – Тоже мне проблема! Черные, белые, хоть синие, твою мать, какая хрен разница, главное голова цела и слава Богу!

С желанием поддать пинка своему рюкзаку с конспектами и пособиями так, чтоб последний перелетел через всё здание Красноградского Государственного Университета, на порожках учебного заведения, распахнув дверь, появился молодой человек. Брюнет под метр восемьдесят в белых кроссовках, черной рубашке навыпуск и джинсах с металлической цепочкой вдоль кармана. Человека, озиравшего открывшийся большой мир вне универа, в поисках повода для разговора, звали Колесников Витя.