Евгения Высоковская - Мрачные истории Заоконья. Сборник мистических историй: рассказы и повесть

– Люблю семечки, – вдруг пояснила она.

– Поэтому у тебя ими весь пол в подвале засыпан? – не выдержала я.

– Не знаю, наверное. Там засыпан пол? – вроде как удивилась она.

Я, не в силах наблюдать, как она щелкает семечки и сплевывает кожуру, стала сосредоточенно рассматривать свои ладони. Надо же, снова испачкалась мелом или гипсом. Все линии на ладонях были белые. Будто бы я столько возилась с гипсом, что он уже въелся в кожу, заполнил каждую трещинку и складку и больше не смывается. Я нервно потерла ладони друг о друга.

* * *

Через несколько дней я снова пришла в гости к скульпторше. Я еще заранее подготовила кучу ответов с разными формулировками, чтобы выдать по телефону, почему я не смогу к ней наведаться, но как только она позвала, я тут же отложила все дела и отправилась на зов. Странно, с тех пор, как я увидела свои грязные ладони, мел так и не смылся, сколько бы я не пыталась тереть руки мочалкой с мылом. Я протирала их одеколоном, я даже порошком для чистки раковин мыть пробовала, ничего не помогло. Только покрасневшую кожу теперь щипало нещадно, а гипс так и не смылся. Где я вообще в него вляпаться успела?

Мы почти сразу спустились в мастерскую, где я тут же принялась глазами искать нашу тренершу. Да, так и есть: она стояла, разведя руки в стороны, точь-в-точь, как на одном из занятий, где увлеченно рассказывала какую-то историю. И ладони ее тоже были красными. Тоже краской мазнула? К ладоням, наверное, липким от краски, пристало несколько очистков от семечек.

У меня крутило живот от отвращения, но я покорно шла за подругой, рассматривая в который раз уже белые скульптуры. Только сейчас я обратила внимание, что у многих были красные пальцы или ладони. Мы прошли вдоль ряда фигур и опять остановились возле тех, что она мне показывала в прошлый раз. Теперь они уже не были накрыты тканью, и я в изумлении застыла перед ними.

Скульптура одногруппницы, которую я узнала в прошлый раз, теперь смотрела прямо на меня, а красного на руках стало больше. Оно было не только на пальцах. Такое ощущение, что фигура окунула в темно-красную краску обе кисти. На щеке были следы, словно кто-то провел красными пальцами по ее лицу. Зато теперь я узнала и вторую фигуру, потому что она больше не стояла, низко склонив голову и завесившись волосами. Сейчас она глядела бельмами гипсовых глаз прямо перед собой. И это тоже была одна из наших знакомых по группе.

– Что, узнала? – дребезжащим незнакомым голосом спросила скульпторша, и я, еле устояв на ватных ногах, кивнула.

– А зачем ты их краской мажешь? – спросила я, нервно сглотнув.

– Да кто их знает? – пожала плечами подруга. – Сами где-то мажутся. Пойдем, семечек поедим.

Я вдруг поняла, что очень давно хочу тыквенных семечек. Вот прямо целую миску, большую, полную, как она в прошлый раз передо мной поставила. Как я тогда смогла отказаться? Они так вкусно пахли чем-то сладким. И в подвале, кстати, сейчас так уютно и ароматно. И приятно ступать по мягкой, шелестящей, чуть поблескивающей шелухе. Я улыбнулась, и мы пошли назад.

* * *

Я больше не ношу прозрачные эластичные колготки, потому что сквозь них очень хорошо видно, какие белоснежные у меня ноги. И мне уже приходится надевать перчатки, чтобы не оставлять белых следов на предметах, до которых я дотрагиваюсь. Руки пока еще сырые, и гипс сильно мажется. Но подруга обещала, что скоро я буду оставлять лишь легкий меловой след. Мне так нравится ее слушаться, я все делаю, как она говорит. Может быть, я скоро буду стоять, окунувшись босыми ногами в теплую приятную шелуху от тыквенных семечек. Но это только днем, а ночью я буду уходить. Пока еще не понимаю, куда. И мои руки тоже измажутся в красном. Я уже знаю, что это не краска.

Молодая пара из города отправилась за грибами в деревенский лес. Грибов там не оказалось, или они просто не умели их искать, однако им встретилось кое-что намного более интересное, чем грибы.

Гуляли как-то молодые парень с девушкой по лесу. По нашему ли, по еще какому-то – не могу сказать. Звали их Нора и Степан. Стояла середина лета, но все время, почти не прекращаясь, шли дожди, и в деревне, которую окружал лес, поговаривали, что уже вовсю растут грибы. Городские жители Нора и Степан, бывавшие в деревне не часто, не особо верили в слишком рано начавшийся грибной сезон. Нора утверждала, что грибы начинаются только в конце августа и никак не раньше. Степан тоже всегда так считал, но побродить по лесу в поисках ему было любопытно, и он уговорил Нору отправиться за грибами.

То ли зашли они не в то место, то ли действительно слухи оказались лишь слухами, но грибов они не нашли. Побродив полчасика по лесу, постепенно углубляясь в него, но безрезультатно, они решили вернуться. Нора толкала друга в бок, смеясь, что он поверил деревенским слухам. Степан отшучивался и объяснял Норе, что прогулка по лесу и без грибов хороша и приятна.

– В конце августа еще сюда приедем и точно найдем! – весело и убежденно говорил Степан, мягко защищаясь от Нориных кулачков.

– Да я и искать-то не умею, – хихикала Нора. – Наберу исключительно поганок, мухоморов и еще чего-нибудь ложного.

– Ничего, я буду твоим учителем и консультантом! Давай срежем дорогу и пойдем в деревню через лес, – предложил Степа. – Я примерно знаю, как идти.

– А мы не заблудимся? – засомневалась девушка.

– Да говорю же, я знаю дорогу. Жаль, солнца нет, ну, ничего.

Молодые направились вглубь леса. На самом деле это был скорее перелесок, за которым находилась деревня. Можно было обойти его слева по опушке, потратив при этом слишком много времени. Справа же перелесок переходил в настоящий дремучий лес. Из деревни Нора со Степой, послушавшись совета местных жителей, брели по окраине, но теперь Степан решил срезать: он примерно представлял, где должна была находиться деревня.

– Напролом пойдем и сразу на дорогу выберемся, а за ней уже дома деревенские сразу! – убежденно говорил молодой человек шедшей за ним по следам девушке. – Тут даже нарочно не запутаешься.

Но, сами того не зная, ребята постепенно перемещались немного вправо и в конце концов оказались в самой гуще большого леса.

– Степ, мы что-то очень долго идем, а просвета все не видно, – нахмурилась Нора. Она шла, прихрамывая: споткнулась о какой-то корень.

– Да не волнуйся! – бодрым голосом ответил Степан, хотя сам не на шутку разволновался: они и по опушке бы добрались быстрее. Лес все темнел и сгущался.

– Давай обратно повернем! – захныкала наконец Нора.

– Если бы я знал, где теперь это обратно, – прошептал Степа и остановился. – Сусанин, эх…

Нора почувствовала напряжение Степана, вцепилась в его локоть обеими руками и стала тревожно озираться по сторонам. Везде был одинаковый пейзаж: сосны, дубы, березы.