Юлия Афиногенова - Готический роман. Призраки моих историй

– Шарлиз? – позвала мама, встрепенувшись. Голос ее слегка дрожал.

– Да, это я.

– Заходи, – разрешила она.

Когда я зашла, письма в ее руках уже не оказалось. Она смирно сидела и смотрела на меня вопросительно.

– Ты что-то хотела? – она даже попыталась улыбнуться, но вопрос прозвучал немного резко. Неужели я не вовремя? Что-то второй день мне все улыбаются вымученной улыбкой. Что за страдания обрушились на моих близких?

– Да нет, – ответила я, пожимая плечами. – Просто зашла спросить, как дела.

– Все нормально, – голос ее уже больше не дрожал. – Была на рынке, кое-что купила. Одну старую шкатулку с Одри Хепберн. Думаю, тебе понравится.

Как только она заговорила о любимом коллекционировании, мученическое выражение лица будто стерли ластиком и нарисовали доброжелательное и жизнерадостное.

Мама залезла в мятый бумажный пакет, который стоял у нее в ногах, и достала оттуда металлическую шкатулку, которая вся была отделана камнями и узорами. А сверху, на крышке, было чудесное винтажное изображение Одри Хепберн.

– За полцены оторвала, – похвалилась мама, вертя шкатулку в руках. – Оставлю ее в спальне.

– Да, очень красивая, – восхитилась я, любуясь любимой актрисой.

Мама бережно поставила прекрасную вещицу на прикроватную тумбочку, а потом, сказав, что пойдет готовить ужин, быстро вышла из комнаты, напевая какую-то песенку, даже не взглянула на меня. Я ничего не успела ответить, а ее и след простыл.

Что за секреты у всех от меня? Не понимаю. Я еще какое-то время оставалась в спальне. Присев на кровать, я смотрела в окно, как дождь и ветер терзают деревья. Потом на меня навалилась какая-то лень и я прилегла на подушку, прикрыв глаза. Полежу немного, а потом пойду писать дальше, пока не ушла моя муза. Такая мягкая кровать, что грех не полежать на ней пару минут. Мама очень любила шелк, поэтому постель и покрывало на ней были из этой прелестной приятной ткани. Шелк был прохладным, но комната родителей хорошо отапливалась по сравнению с моей (какие-то проблемы с проведением отопления), поэтому чувствовала я себя вполне комфортно.

Я растянулась на покрывале, усыпанном рисунками с нежными винтажными розами, и сунула руку под подушку, прямо под наволочку. Так мне удобнее всего. Но кое-что меня смутило на этот раз, а именно то, что рука моя наткнулась на какую-то бумагу. Я ахнула. Усталость мою как рукой сняло.

Да, бумага действительно оказалась письмом. Крупный витиеватый почерк был похож на женский, но на самом деле написано оно было мужской рукой.

Боже, тут и признание в любви, и прощание. Кто-то любит мою маму тайно. Какой ужас. Такого я не ожидала. Похоже на какую-то злую шутку. Не могу поверить, что такое вообще возможно в моей семье. Жаль, что нет конверта, я бы узнала имя этого человека. Такие высокопарные слова он пишет в своем послании, будто бы герой из какой-то очень старой прозы. Видно, очень образованный и, может, даже старше моей мамы. Но это лишь мои догадки, ведь с таким воображением, как у меня, я и не такое могу выдумать.

«Дорогая Жаклин, мне так много нужно тебе сказать. Мне так жаль, что все произошло именно так. Но я понимаю тебя, моя душа, мое счастье и моя тревога. Я знал, что ты не сможешь уйти из семьи, ты слишком благородная женщина. Никого я не любил так же сильно, как тебя. Кажется, впервые в жизни я полюбил по-настоящему: глубоко и искренне. Я пишу тебе так давно, но за эти пару лет ты ни разу мне не ответила. Это мое последнее письмо. Сожги его, чтобы никто никогда не прочел эти грустные строки. Пусть воспоминания обо мне будут лишь сладким сном для тебя. Вспоминай наш с тобой Париж, нашу веранду, наше место на том пляже… Ты такая красивая. Я буду любить тебя вечно, ведь ничего дороже тебя для меня нет и никогда не будет. Прости меня за все, ты достойна большего.

Твой Д.».

Я чуть было не расплакалась. Странные чувства мной овладели. Мне одновременно было жаль моего отца и того незнакомца. Как же это все неожиданно. Мама ведь всегда занималась своим коллекционированием и ничего вокруг не замечала, кроме старых безделушек. Она же была полностью в своем хобби, неужели это письмо может быть правдой? Я думала, что кроме отца у нее вообще никого и никогда не было. Как можно было поверить в измену? Это же мои родители, мои мама и папа. В моем мире они всегда вдвоем и любят друг друга по-своему.

Судя по письму, мама отказала этому мистеру Д. в пользу папы, так что все может быть не так плохо. Я спрятала обратно письмо. Надеюсь, что мама последует совету Д. и уничтожит послание. Отец не должен ничего знать, иначе это будет концом света.

Я вспомнила о том, что несколько лет назад мама часто ездила со своей старой подругой отдыхать пару раз в год. Возможно ли, что в одной из таких поездок моя мама встретила того самого Д.? Я могла бы подумать, что мама лжет и на самом деле отдыхает не с подругой, а с тем мужчиной. Но она всегда привозила из поездок кучу фотографий, где только она и ее подруга. Выходит, они отдыхают втроем? Столько мыслей теперь, голова вот-вот расколется.

«Я проснулась в поздний час и услышала какой-то шум в соседней спальне. Открыв глаза, я еще немного полежала, пыталась уснуть, но услышала, как скрипит кровать. Также я будто бы различила женский голос. Неужели чудится мне сквозь сон? А вот и голос Уилла. Он что-то громко сказал, а потом поспешно перешел на шепот. Женский голос отвечал ему что-то бесстыдно громко для столь позднего времени суток, но я не могла ничего разобрать. Может, это снится мне? Уилл никогда никого не приводил домой ночью и без разрешения отца, тем более женщину. Неужто в его спальне действительно дама? Но разве можно среди ночи девушке прийти в спальню к юноше, притом что они не женаты? Что они там делают, думала я, вспыхивая от мыслей, что стали лезть в мою голову. Постыдные образы рисовались в фантазиях моих, и я ворочалась в бессмысленной попытке уснуть. Я снова вспомнила, как отец назвал девушку Уилла «куртизанкой», и смысл слова стал более отчетливым для меня.

Я почувствовала, как горит мой лоб. Скрип кровати стал невыносимо громким, как гром. Я зажала уши, не желая этого слышать. Отец наверняка не услышит. Он спит в восточном крыле дома из-за своей особенности слуха. Дело в том, что он очень чутко спит и просыпается от любого шороха. Странно, но слух его обострился к семидесяти годам, что является невероятно редким явлением для его возраста. А Уилл часто возвращается по ночам с работы и очень громко стучит пятками, когда поднимается по лестнице.

Возня и легкие женские вскрикивания слышались за стеной, а я лежала, боясь пошевелиться. Моя кровать тоже сильно скрипела, и я боялась выдать себя любым телодвижением. Сердце мое сильно колотилось, и волнение в моей груди разрасталось.