Дарби Кейн - Милая женушка

Под брюхом утки издевкой над Лайлой болталась табличка. ПЭЙН’Ы. Выписанная печатными буквами фамилия, принять которую она никогда не соглашалась – ни официально, ни неофициально. Риджфилд – последний фрагмент той, кем она была прежде. Она цеплялась за фамилию, хоть и согласилась на брак с таким же опустошенным человеком.

Ее отказ идти на уступки в этом вопросе вбил клин в их брак. Ее последний оплот привел к супружеской битве, не утихавшей год за годом.

И клином торчащий апостроф. Лайла посмела спросить, нужен ли он там, и Аарон пнул табличку, сломав шуруп. Удар снес левый уголок таблички с крючка, так что она закачалась со скрежетом металла о металл.

Лайла так и оставила ее там болтаться – корявую и надломленную, этакую безупречную метафору их супружества.

– Лайла!

От этого певучего голоса она поморщилась, но ухитрилась изобразить улыбку, поворачиваясь к вездесущей соседке лицом.

– Привет.

Кэсси Циммер. В конце каждого предложения она повышает интонацию, будто вместо простого разговора выдает нескончаемую вереницу вопросов. И непрестанно улыбается. Уже за одно это руки чешутся отхлестать ее по щекам. Разумеется, ничего подобного Лайла не делала, но соблазн был велик.

С самого первого дня после переезда Кэсси стала той самой соседкой. Заявилась в гости с выпечкой «добро пожаловать в наш район» и загостилась, расхаживая по гостиной, сыпля нескончаемыми личными вопросами, замаскированными под старания познакомиться с новыми знакомыми получше, и заглядывая во все распакованные чемоданы и коробки. Лайла мысленно внесла ее в список «невыносимых», и покинуть его Кэсси так и не смогла.

Она – целый бдительный дозор в одном лице, хоть никто ее об этом и не просил. Хуже того, Кэсси будто шестым чувством улавливает те редкие моменты, когда Лайла выходит подышать свежим воздухом, и налетает коршуном с бездумным жизнерадостным приветом наготове.

Если честно, Кэсси, пожалуй, не такое уж и зло. Не так уж и навязчива. Может, даже приличная соседка, потому что первой позвонит в 911, если заметит шагающего по улице незнакомца. Но Лайла ценит уединение и личное пространство, а Кэсси имеет лишь смутное представление и о том, и о другом.

– Подумываешь заняться садовыми работами? – Кэсси поморщилась. – Пожалуй, не лучшая идея. Несколько не по сезону.

Светский треп. Лайла никогда его не любила.

– Нам тут не помешает немного цвета. – Под «нами» она подразумевала себя. Она любит яркие цвета. А чего хочет Аарон, роли уже не играет.

Кэсси повозилась со сломанной табличкой под почтовым ящиком, словно стоит повесить ее на место – и все проблемы семейства решены.

– Шуруп сломан.

– А? – Кэсси вскинула голову. – Что?

Искать более наглядный образ Лайле было откровенно лень.

– Шурупа нет.

– А-а, – вытаращилась Кэсси. – А я-то гадала, что с ним случилось…

Аарон случился. Впрочем, хватит болтать.

– Мне пора обратно в дом.

Но не успела Лайла пройти и двух шагов, как Кэсси снова подала голос:

– Хорошо выглядишь. Работаешь сегодня?

– Сегодня и ежедневно. – На прошлой неделе один из коллег Аарона занес ему что-то домой и пошутил о том, что Лайла почти не работает, а потом попытался затушевать это какой-то околесицей, что ей не требуется работать. Его скрипучий гнусавый голос до сих пор звучал у нее в ушах. Трудоустройство – одно из ее больных мест, а Кэсси только дай найти обнаженный нерв; уж она не преминет на нем попрыгать. – Впрочем, да, надо кое-что изучить.

– Должно быть, очень интересно проверять разные дома. Заглядывать внутрь и видеть, что там происходит на самом деле…

Должна же она чувствовать, что разговор чересчур затянулся, правда? У Лайлы в голове не укладывалось, что Кэсси этого не улавливает… и не видит, как она пытается улизнуть.

Тревога, с которой Лайла боролась десятилетиями, снова дала о себе знать. Ее самоконтроль трещал по швам, водоворот эмоций рвался наружу. Ей нужно было оказаться подальше от людей. Вести разговоры на своих собственных условиях.

Она поднаторела в искусстве напускного благорасположения, когда на самом деле паника в душе выходила на высокие обороты. Начинала говорить тише, медленнее, чтобы казаться владеющей собой. Концентрировалась на руках, чтобы скрыть, как они дрожат.

Но сейчас ей не светит награда за актерское мастерство. Она исчерпала все резервы, позволяющие разыгрывать поведение, которого все от нее ждут. Слишком много стрессов.

Она вытащила сотовый из кармана, чтобы снова посмотреть на него. По-прежнему никаких звонков. Никакого благовидного предлога, чтобы уклониться от разговора.

Почему же до сих пор не звонят? Почему так долго?

– Ты, наверное, постоянно на телефоне, – Кэсси позволила реплике повиснуть в воздухе, но когда Лайла не отозвалась, сама ринулась заполнять паузу. – В смысле, как агент по недвижимости. Ты все время на связи, правда?

– Это действительно так.

Она может работать, сколько пожелает. В этом он ей не отказывал… по крайней мере, так утверждал Аарон. Он ходил на работу, преподавая у очумевших от гормонов старшеклассников, считающих «матешу» наказанием, а она сидела дома.

Однажды несколько любительниц мелкого трепа и больших сплетен загнали ее в угол во время кофейной паузы, и голосами, буквально источавшими зависть, поведали, как ей повезло с таким мужем, как Аарон. Как будто играть роль хорошенькой милой женушки – подарок, а не пожизненный приговор к скуке.

– Не хочешь ли зайти…

Хруст шин по гравию заглушил неохотное приглашение на кофе. Лайла никогда еще не была так рада гостям. Никогда так не радовалась гостям – точка – до сих пор.

Она узнала черный седан, гласивший: «Все мое раздутое самолюбие всажено в непомерный ежемесячный платеж за авто». Он принадлежал Бренту Литтлу, приятелю Аарона по гольфу и директору старшей школы. Его темно-синий костюм с головы до пят выдавал субъекта, подыскивающего девицу на замену жене, бросившей его после шестнадцати ухабистых лет несчастливого замужества.

Последние два года он демонстрировал внешний облик, выстроенный тренировками до изнеможения и липовым загаром. Подружки появлялись и исчезали, сперва привлеченные блеском, а затем, как догадывалась Лайла, устрашенные крохотным банковским балансом человека, выплачивающего алименты жене и детям, живущим в двух штатах от него.

Лайла улыбнулась – на сей раз искренне, потому что Брент был гораздо предпочтительнее соседки.

– Разве тебе в это время суток не следует оставлять детишек после уроков и прятаться в учительской?

Несмотря на ее легкомысленный тон, выражение лица Брента не изменилось: брови сдвинуты, губы поджаты. Его обычная лучезарная улыбка исчезла, а походка стала неуверенной и медлительной.