Дарби Кейн - Милая женушка

Приметы она проглядела. Может, проигнорировала, сама того не осознавая. Зато теперь ни за что не сможет от них отделаться.

Захлебываясь адреналином, Лайла разносила спальню в пух и прах. Опрокинув корзину для белья, раскидала содержимое. Пихнула кровать, саданувшись голенью о металлическую раму, прежде чем столкнуть матрас, чтобы заглянуть под него. Поползла на четвереньках по полу, не обращая внимания на боль в костях, простреливающую от ударов о твердую древесину. Заглянула даже за тяжелые гардины, на которых он настоял, потому что утренний свет вызывал у него головную боль.

Гнойник омерзения, вызревавший годами и тщательно упрятанный подальше, чтобы не отравить их хлипкий покой, лопнул. Волна обжигающего жара прошила ее насквозь, поганя и без остатка стирая каждое хорошее воспоминание.

Дурацкие светонепроницаемые шторы. Она не одну неделю выискивала комбинацию нужного цвета с абсолютно непрозрачной подкладкой, понукаемая его рявканьем. Кому какое дело, что она предпочитает просыпаться от света, льющегося в окно, и что этот плотный материал погружает комнату в удушающую тьму?

Его правила и его нужды.

Вся ее энергия – сдерживаемая ненависть – копилась и концентрировалась, пока наконец не вскипела. Недавняя вереница обид и презрительных комментариев, которые она пропускала мимо ушей. Подавляемое ощущение безысходности. Разочарование оттого, что поддалась потребности чувствовать себя нормальной и подражать окружающим. Что позволила ей привести себя сюда. К нему.

Лайла тянула и дергала эти долбаные шторы всем своим весом. Рванула что есть сил под исторгшийся из груди вопль. Комната наполнилась оглушительным треском, и Лайла с трудом сохранила равновесие. Натянутый плотный материал наконец сдался: левая сторона разорвалась вдоль штанги, и напряжение, поддерживавшее ее, сразу развеялось.

Она все-таки упала. Грохнулась возле изножья кровати, да так и осталась лежать, таращась на белую стену и жалея, что промахнулась с выбором.

А потом в тишине раздался щелчок. Это рухнул барьер глубоко внутри нее, отгороженный стеной и пустотой, позволяющий ей игнорировать то, что ей нужно было игнорировать. Гнев и отвращение, досада и вина. Эмоции забурлили, смешиваясь, захлестывая с головой и заполняя каждую клеточку ее тела.

Но, едва нахлынув, цунами палящего жара испарилось. Высохло и исчезло в промежутке между вдохами.

Она ничего не чувствовала.

Час спустя у нее получилось сесть. Но и только. Лайла примостилась на краешке кровати, заваленной грудой вещей. Чистое и грязное смешивалось как попало, пока не превратилось в один неопрятный ком. Повсюду валялись джинсы и свитера. Она расшвыривала их, спеша докопаться до дна каждого из ящиков комода, обыскать все укромные уголки.

В сознании всплывали какие-то хаотические мысли, тут же отправлявшиеся в небытие. Она была не в состоянии уцепиться за идею или состряпать объяснение тому, что обнаружила. Ничего сколько-нибудь осмысленного или соответствующего его россказням. Ничегошеньки.

Истина обрушилась на нее лавиной, но колесики в мозгах все равно отказывались крутиться. Всякий раз, когда Лайла пыталась сложить фрагменты воедино, расшифровать, что-то внутри нее давало осечку.

Она оказалась здесь по самой банальной причине. Шмотка. Она искала футболку, которую, по его словам, якобы сунула не туда после стирки, как будто такое вообще возможно.

– Лайла?

Она вздрогнула, услышав свое имя. Не ждала его домой еще добрых несколько часов. Разумеется, именно сегодня ему вздумалось улизнуть пораньше, чтобы устроить ей сюрприз…

«Чего тебе еще нужно?»

– Где ты? – Топающие шаги приближались.

Мышцы отказывались двигаться. Лайла впала в ступор. Перед глазами плавал туман. В голове мутилось.

Проклятые видео. Она подвергла себя пытке, посмотрев первое. А потом – второе. И всё. Дальше смотреть не смогла. Выдохлась.

Она таращилась на экран мобильника, впившись пальцами в телефон, которого прежде не видела ни разу. Аарон прятал его в комоде, к которому не подпускал ее на пушечный выстрел под тем предлогом, что она складывает белье не так, как ему хочется. За стопками застиранных, полинявших футболок, которые обещал перебрать и выбросить. Уйма обещаний… пустых.

Не надо быть гением, чтобы понять причину столь ревностной защиты от посягательств. Его тайник. Телефон явно для него чем-то ценен. Ненужные вещи не прячут.

Экран – совсем темный с тех пор, как батарея сдохла – выкинул ее из реальности. Минуты через две-три выслушивания девичьих голосов, отдающихся в голове подобно эху, мозг отрубился. Все эти годы она заталкивала тьму как можно глубже. Отрицала и притворялась, будто вычеркнула подобные ужасы из своей жизни. Бултыхалась в чувстве вины, пока оно не начинало грозить увлечь ее на самое дно. Воспоминания. Теперь-то они захлестнули ее. Обрушились на нее всем своим весом. Брань и оскорбления. Вопросы. Уйма вопросов.

Больше она этого не допустит.

– Лайла! Где ты, черт тебя дери?!

Дом большой, но не настолько. Скоро он отыщет ее в обширной спальне в дальнем конце коридора, в окружении его драгоценных шмоток.

– Эй… – он осекся, наступив в самую середку растерзанных остатков комода. – Что это за хрень здесь такая? Зачем ты трогала мои вещи?

Его вещи. Он считает своей собственностью все, даже ее.

Несколько секунд Лайла просто смотрела на мужа, гадая, с какой стати вообще согласилась на свидание. Ну да, он был очарователен. Этакий добропорядочный парень со светло-каштановыми волосами и ярко-голубыми глазами. Высокий, но не слишком. Привлекательно уверенный в себе. Завоевавший ее своей улыбкой. Казавшийся таким… безобидным. Такого-то она и вожделела. Кроткого.

А теперь хотела врезать по этому рту и дубасить, пока не воцарится молчание.

– Чего ты там расселась? Какого хрена? – вопрошал он, медленно поворачиваясь кругом, чтобы оценить масштаб погрома.

– Я искала твою майку. – К ее огромному удивлению, голос не дрогнул.

– Ту, что ты же и потеряла, – это звучало как непререкаемый факт. – Ценю твои старания, но тебе следовало спросить, прежде чем рыться в моих вещах.

– Я тоже здесь живу.

– Ладно, но ты должна признать, что это выглядит…

– Как? – Лайле было даже любопытно, как он выкрутится на сей раз.

– Неуравновешенно.

А, ну конечно. Что же еще он мог сказать? Взвалить всю вину на нее.