Эли Андерсон - Мила Хант

Внезапно моё «я» разлетается вдребезги. С жестокой ясностью я вижу, что меня больше нет, я в их руках – неодушевлённый предмет, орудие убийства, простое и ясное. Я кричу:

– Отпустите меня! Вы не имеете права! НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА!

С. крепко держит меня, чтобы я не могла пошевелиться, и шепчет на ухо:

– Мила, всё будет хорошо. Поверьте.

Его прикосновения и голос немного успокаивают. Я делаю несколько глубоких вдохов и наконец овладеваю собой. Выпрямившись, я сталкиваюсь с невозмутимым взглядом леди А. Мне становится стыдно, что я так унижалась.

– Нам больше нравится, когда вы ведёте себя с достоинством, – бросает она.

– Вы правы, – помолчав, отвечаю я. – Я всего лишь маленькая избалованная девчонка, которая хочет вернуться домой и никого не убивать. Странно, правда?

– Время капризов закончилось, мисс Хант.

– По-вашему, это каприз?! Отказ убивать невинных, осмелившихся вам сопротивляться? Я не могу больше видеть вас! Обоих!

Я резко освобождаюсь из рук С. Леди А. смотрит на меня, склонив голову набок.

– Чего уставилась? – с вызовом бросаю я.

Она приближается, чеканя шаг, и чётким движением отвешивает мне пощёчину, от которой я падаю на пол. Я с изумлением смотрю на неё, прижимая ладонь к щеке. С. хочет помочь мне подняться. Она жестом останавливает его.

– Вы – пойманная преступница. Радуйтесь, что видите нас. Ведь это значит, что вы ещё живы.

Леди А. не теряет хладнокровия. Она ударила меня с таким видом, словно именно так следовало поступить со мной с самого начала. Она долго молчит, возвышаясь надо мной, потом добавляет:

– Недавно вы спросили: «И что теперь?» Помните? Так вот теперь – слушайтесь.

Мы едем по Центру. С тех пор как мы покинули белую комнату, я не произнесла ни слова. Не могу даже взглянуть на С. Иначе, несмотря на их угрозы, я применю против него свою силу, причём с особой жестокостью. Я с болью всматриваюсь в небоскрёбы, освещённые улицы, вереницы машин, пытаясь забыть, в какой кошмар превратил мою жизнь С.

Но наконец всё же сдаюсь, так как один вопрос буквально жжёт мне губы.

– Как вы узнали?

С. смотрит на меня удивлённо, он уже привык к моему молчанию.

– Узнали что, Мила?

Я резко оборачиваюсь к нему.

– Перестаньте уже совать «Милу» в каждую фразу! Как будто мы с вами приятели или вы симпатизируете мне! Это ещё невыносимее, чем всё остальное!

Он отворачивается и снова начинает смотреть на ночной город. В свете плывущих мимо фонарей я вижу его ухоженные руки, прямую спину, правильные черты лица, блеск тёмных глаз. Демон, прячущийся за идеальной внешностью.

– Хорошо, – говорит он.

– А теперь отвечайте: когда вы узнали это обо мне?

– О вашей способности к ментальной манипуляции, вы хотите сказать?

– Называйте это как угодно. И я тоже буду называть как хочу.

– Мы знаем о вашем даре с тех пор, как вы начали сознательно им пользоваться. То есть с детского сада.

Его ответ пугает меня.

– Какая чушь! В возрасте четырёх лет…

– Вы уже тогда были изгоем и защищались доступным вам способом. Как любой ребёнок.

С. даёт мне время переварить сказанное.

– Другие убегали или дрались. А вы входили в чужой мозг и диктовали людям свои мысли. Только и всего.

– Ага, только и всего, – бормочу я. – По-вашему, нет ничего естественнее для девочки, которая хочет защитить себя?

– Иногда.

– Но вы так и не сказали, откуда узнали об этом.

– Из вашего дошкольного досье, – уклончиво отвечает он.

Я понимаю, что большего не добьюсь. И на этот раз смотрю С. прямо в глаза:

– А что будет дальше?

– Я свяжусь с вами насчёт следующего задания.

– Когда?

– Когда леди А. сочтёт, что вам пора приступить к исполнению обязанностей.

– Обязанностей? Но я не подписывала контракт!

– Это джентльменское соглашение , Мила. Мы доверяем вам. Поэтому…

Озадаченная, я жду продолжения.

– …и вы должны доверять нам.

– Обожаю ваше чувство юмора.

Мы поворачиваем, и я узнаю фешенебельные здания своего района. Впервые в жизни радуюсь, возвращаясь домой. Ещё немного, и я буду готова даже броситься в объятия отца.

Бесшумно скользнув вдоль тротуара, машина останавливается. Выключается блокиратор двери, и я тут же ставлю ногу на асфальт, чтобы быть уверенной, что меня выпустят.

– А после этого… задания – что будет?

– Несомненно, другие задания. Это решит леди А.

А вдруг она когда-нибудь решит, что я уже бесполезна и от меня пора избавиться? Словно в ответ на мою невысказанную тревогу, С. произносит:

– После вашего последнего задания вы станете героиней. А потом будете жить спокойно и в великолепных условиях.

– Да мне плевать на ваши великолепные условия. Я бы хотела никогда вас не встречать. И забыть как можно скорее.

– Но не прямо сейчас. Позже – пожалуйста, если хотите.

– Хочу. Очень. Правда.

– Ожидая приказа, не думайте об этом. Живите как обычно.

– Конечно. Ничего не произошло. Вас больше не существует. Вы умеете притворяться мёртвым, может, вы и сейчас просто испаритесь, нет?

Я хочу выйти, но С. удерживает меня. Его рука крепка и при этом словно обволакивает мои пальцы. В других обстоятельствах это было бы даже приятно. Но здесь и сейчас его прикосновение кажется омерзительным.

– Разумеется, – говорит он, – вы никому не расскажете о нас и о нашей договорённости. Я уверен, вам не составит труда сохранить этот маленький секрет. Ведь вы годами скрывали ото всех свою экстраординарную способность.

– Оставьте меня.

– Я настаиваю. Вы будете спокойно жить. Ходить на уроки. Видеться с друзьями. Кстати, можете без боязни снова наведываться в «Dutch». Обещаю, там никто не вспомнит о нашей встрече. Но не покидайте Центр ни под каким предлогом. Считайте, что таков приказ леди А.

В его мире приказ леди А. – нечто не подлежащее обсуждению. Я выскакиваю из машины. Хлопаю дверцей и оборачиваюсь. С. опускает окно и доброжелательно смотрит на меня. Я выдавливаю из себя нечто вроде улыбки.

– Вы тоже наведайтесь в «Dutch». И на сей раз не разыгрывайте комедию, а умрите по-настоящему. Я бы всё отдала за это.

Я закрываю за собой дверь осторожно, стараясь не шуметь. Обычно я грохаю ею со всей силы, чтобы мой отец, который спит так чутко, подскочил с постели, проснувшись в холодном поту. Каждый раз я надеюсь, что он разозлится и с руганью выбежит из спальни в своей глупой и по-глупому дорогой пижаме. Но нет, никогда. Я бы хотела, по крайней мере, верить, что ему ужасно хочется это сделать, но он сдерживается – так же, как держит под контролем всю свою выверенную по миллиметру жизнь. Однако я понимаю, что я не настолько важная персона, чтобы ради меня отец стал выходить из себя. В общем, я никогда не хлопаю дверью. Оно само так получается. Теперь мать будет отдуваться за них обоих. Дождётся, пока я поднимусь к себе, и тут же сунет нос в мою комнату.