Анна Элфорд - 313 дней: Агапэ

– Она одна из моих любимых. Душераздирающая, такая интимная и чувственная. – А он был выше меня. – Боль ужасает и одновременно притягивает людей. И так было всегда.

– А как же красоты Ниццы с той аристократичной француженкой? – интересуюсь я. – Её хитрый взгляд вечно прикован к нам. Я даже и сейчас словно чувствую её глаза.

– Да, я тоже. – Он быстро оглядывается. – У меня к Франции скверное отношение. Серии портретов остальных девушек гораздо ближе сердцу. Они хотя бы не отдают настроениями публичных домов.

Его слова заглушаются чужим, громким голосом ведущего, который всё же перебивает любителя искусства.

– Но сегодняшнего вечера не было бы без нашего художника! – чуть ли не выкрикнул ведущий с большим энтузиазмом.

– Надеюсь, мы ещё увидимся. – Брюнет, любитель искусства, целует мою руку и, обходя меня, дружески проводит пальцами по плечу, отдаляясь. – Ещё увидимся.

Он скрывается в толпе, и я оборачиваюсь к сцене, поправляя голубое платье и проверяя, на месте ли серьги.

– Не было бы сегодняшнего вечера без Дилана Барннетта! Где же он?

– Я прямо перед твоими глазами, милый друг, – отвечает незнакомец, с которым я только что распрощалась, и поднимается по ступеням лестницы.

Люди отшатываются, и все взгляды теперь прикованы к нему. Предавшись мыслям оригинальным и глубоким, он сливается с окружающими в единое гармоническое целое. В свою очередь толпа приняла его, они его начали обожать. А я, в свою очередь, словила ухмылки некоторых отвлечённых зевак возле себя: «Вот она; столкнулась с художником и теперь глядит на него же»; «Довольна собой? Обратила внимание!»; «Возможно, она его подруга, знакомая», – запросто читается в расширенных, обкуренных вечером зрачках. (Забавно, ведь так?)

– И я бы хотел сказать отдельные слова благодарности одному человеку здесь. Алиша! – Имя близкой сердцу так остро врезается вслух, и я каменею. – Отсюда свет так слепит, ни черта не вижу. – В толпе проходит лёгкий смешок. – Поднимайся ко мне, Алиша!

Толпа оживает. Все оглядываются, ищут, кто же это такая. Движение откуда-то сзади, и вот Алиша выскакивает на лестницу. Доносятся аплодисменты.

– Даже и недели не прошло с момента, как я сел на самолёт в Шотландии и оказался в Орегоне. – Али поднялась и подошла к брюнету. – И Али мне помогла с таким трудным решением. Она великодушно полетела на другой конец света и даже ещё до нашей личной встречи помогла мне с организацией первой выставки в Северной Америке.

Али покраснела, Али замялась. Она посмотрела на меня и одновременно поправила кофейного цвета бант в волосах.

– Ты точно преувеличиваешь моё значение в этой истории, Дилан. – Улыбается она.

– Ты не веришь в мою искренность? – В его голосе звучали иронические нотки.

– Не верю.

– Мне пролить слезу перед тобой и перед всеми, чтобы ты поверила?

– Дилан, ты же знаешь, я твоим слезам не поверю, – играет она.

– Алиша действительно не поверит моим слезам, – подтверждает Дилан. – Спасибо тебе, Али, что пришла сегодня.

Дилан продолжает речь, а ко мне подходят Зед, Алекс и Логан, вытесняя из поля ближайшего вида слова художника.

– Какого черта здесь происходит? – спрашиваю я недопонимая и выдвигая предположения в голове.

– По-моему, всё очевидно, – вздыхает Логан. – Она позвала нас на выставку своего любовника.

– Нет! – вскрикиваю я и, вечно скучающий на выставках Алекс, отшатывается в сторону. – Конечно, нет!

– С чего ты взяла? – Логан разворачивает меня за плечи к себе. – Она почти что месяц, без преувеличений, была с ним в Англии. Мало ли что он мог ей наговорить. Соблазнить!

– Но это никак не меняет сути, вундеркинд! Алиша никогда не пойдёт против своего Бога, и ты это великолепно знаешь! – отрезала я настолько строго, чтобы Логан осознал, насколько бредовы его слова. – Отбрось ревность, которую Али бы назвала её человеческим пороком. Она не променяет свой воображаемый рай на земные удовольствия, и будь так добр, никогда не смей подобного заявлять больше!

Зед встревает в наш разговор, пародируя голосом ученых, а я разворачиваюсь спиной к лестнице:

– Мы всегда невольно обращаемся к богу, ведь это ощущение так чисто по своей природе, так сладко, что и не хочется возвращаться в реальность. Если считать веру в Бога наркотиком, то Али обречена на всю жизнь. Хорошо, что нас не трогает религиозность Али.

– Ну почти, – засомневался еврей Логан.

– Верно, Зед. – Я замолкаю. – Итак, это действительно Дилан? – произношу я, хотя сама уже поняла правду. – Между прочим, Зед, выходит он твой будущий однокурсник.

– Действительно он? – повторяет мои слова уже знакомый голос бывшего незнакомца, нынешнего носителя имени Дилан и фамилии Барннетт да в целом просто отважного пирата.

Дьявол! В карих глазах незнакомца читается добрый смех. Мгновение он молча смотрит на меня. Не успеваю я разглядеть какую-то невиданную мной ранее эмоцию в его глазах, ставших тёмными и бурными из прежде спокойных, ожидающих. Его глаза изучают всех и меня, чтобы в дальнейшем писать наши портреты. Внезапно Али подбегает к нам со стороны, рассеивая и оживляя пространство.

– Дилан! – вскрикивает Али, и складки её юбки скачут вверх-вниз, прикрывая и оголяя обувь.

– Что ж, я надеюсь, что оправдал ваши ожидания. Мы с вами сойдемся.

Звёздная Ночь

И гордая внешностью девушка ушла от своей смерти, словно мольберт убежал от художника. Она ушла к очередной из картин с сюжетом нежной дивы и поцеловала другого. Она была юная, но статная; весёлая, но сдержанная; темноволосая и обворожительная. А мощный, неподдельный, сексуальный аромат жасмина разлился в просторе меж картин; это были её пронзительные духи, по которым её и узнают. Она казалась олицетворением артистического темперамента, обречённая на судьбу героини трагического романа. Она входила в дом, и от одного ее «Здравствуйте!» все вздрагивали. Почему она влечёт? Она не стесняется; многие назовут Грейс бессовестной; она глубокая, любопытная, целеустремлённая, работящая, но податливая, энергичная. Именно эта неугомонность и нужна мужчинам.

Грейс

– Каждый вечер я прихожу на это место и жду, пока небо станет похожим на моё настроение, – дурачусь я.

Мы с Зедом стоим у маяка. Закат блекнет, и сам воздух кажется фиолетовым. Деревья болтают, цвет еловых иголок преломляется туманом. Ртутные отблески солнца – в белую дружную ночь; всё под голубой шалью. Отличный вид на весь мелкий городишко, на другой его стороне разражается салют, и блондин спрашивает с наигранной серьёзностью:

– И когда ты обычно уходишь?

– Глубокой ночью, – выдыхаю я.

Через секундное затишье мы оба начинаем смеяться.