Алексей Июнин - Долгая здоровая жизнь

Людмила Андреевна вздохнула, сняла очки и раздраженно швырнула из на стол. Первый лист она прочитала и ждала когда я переварю услышанное и проявлю интерес к следующей информации.

– Дальше преступник скрылся оврагами… – начала Гройцвер второй лист, но я ее вежливо прервал, потому, что предпочел не тратить время на уже знакомое мне продолжение. Меня больше всего интересует, что старший следователь Ангелина Боговидова смогла узнать о личности преступника.

– Мало, – разочарованно ответила хозяйка кабинета, вновь одев очки и отобрав из папки нужный лист. – Вот посмотрите сами. Перед смертью раненая девушка успела кое-что сообщить оперуполномоченому Пескову. Налетчиком был молодой мужчина, предположительно не достигший двадцати лет. Вероятно, студент или призывник. Крепкого спортивного телосложения, среднего роста. Волосы средней длины, светло-русый или рыжеватый. Сорок второй размер обуви… это уже установили эксперты. Был обут в спортивные кроссовки фирмы «Адидас». «Адидасы» поддельные, сшитые в подмосковье. Правша. Отпечатков не оставил, работал в перчатках. Что еще… Да вот, собственно, и все.

– Не удивлен, что его не нашли, – заключил я, пробегая глазами по нескольким строчкам. Кроме этой информации, помощник госпожи Гройцвер вкратце изложил, что старшим следователем Боговидовой после тщательной проверки не удалось установить причастность убийцы ни к одной из городских криминальных банд формирования. Я перелистал содержимое папки и остановился на информации, ранее мною не известной и вызвавшей любопытство. Это было краткое изложение допроса одного из свидетелей – продавца на рынке, предположительно продавшего преступнику поддельные кроссовки «Адидас» сорок второго размера. Следователь Боговидова опрашивала всех продавцов «Адидасов» в городе и один из них подтвердил, что за несколько дней до преступления у него был покупатель, взявший именно сорок второй размер кроссовок, подошва которых в точности совпала с отпечатками следов в доме Зенитниковых и в лесопосадках на окраине города. По иронии судьбы палатка со спортивной одеждой и обувью принадлежала братьям Зенитниковым. Продавец по фамилии Таплин описал покупателя как высокого юношу среднего телосложения, в очках, с темной щетиной и в летней фуражке с буквами «USA». По словам Таплина у покупателя не было мочки одного уха. Фамилия «Таплин» каждый раз была подчеркнута шариковой ручкой. Я многозначительно поднял листок так, чтобы Людмиле Андреевне было видно. Ей достаточно было лишь мельком взглянуть и ответить мне кивком и понимающей улыбкой.

– Это ведь он? – спросил я.

Таплин… Я хмыкнул. Вот тебе и Валера Таплин! Вот тебе и продавец спортивной одежды! Знал бы он тогда, когда давал ложные показания и путал следствие отсутствующей мочкой уха, что в последствии через много лет судьба преподнесет ему такой сюрприз, что…

– Денис, – заговорила Людмила Андреевна, вставая из-за стола, – изначально мы с вами договорились, что наш разговор будет идти о деле Зенитниковых. Я и приготовила информацию по Зенитниковым. О трагедии Таплиных, боюсь, сейчас я вам многого не скажу. Я, естественно, помню это дело, но могу ненароком наврать или ошибиться в чем-то важном. Я давно не работаю в убойном отделе.

– Но вы не отрицаете того факта, что эти два дела имело смысл объединить в одно, не смотря на то, что их разделяют… кажется больше двадцати лет?

– Пожалуй…

– Кто вел дело Таплиных?

– Боговидова.

– Нет-нет, не Зенитниковых. – поправил я. – Таплиных.

– Простите. Это дело ведет следователь «Е». Между прочим официально дело еще не закрыто.

– А правда ли, что «Е» является дальним родственником младшего брата Зенитниковых – Аксиния.

– Не знаю, – уклончиво ответила Людмила Андреевна, взглянув на меня так, что я сразу догадался, что наступил на сложную тропу с которой, чтобы меня не столкнули, я должен аккуратно сойти сам. Я и сам понял, что мои последние вопросы напоминают допрос, что я невольно включил в свою интонацию нотки недоверия, словно Гройцвер была в заговоре с преступником. Но Людмила Андреевна не могла не знать о родственных связях упомянутых лиц, а еще и о том, что «Е» помимо всего прочего являлся еще и крестным отцом выжившей девочки – Юлии Зенитниковой, впоследствии вышедшей замуж за Валерия Таплина. Хотя… Чтобы окончательно не скатиться с дружелюбно-доверительной волны, настроенной между нами с Людмилой Андреевной я поспешил сменить тему трагедии семьи Таплиных и задал еще несколько дополнительных вопросов о Зенитниковых, но госпожа Гройцвер обо всем догадалась еще на этапе первичных переговоров по телефону еще неделю назад и уже не скрывала мук раздумий перед дилеммой – говорить или не говорить. Я терпеливо ждал и полунамеками давал понять, что готов навострить уши на все что касается «трагедии Таплиных» и что эта история вызывает во мне интерес, пожалуй, не меньший чем дело Зенитниковых. Хозяйка кабинета долго и испытующе следила за мной, я буквально кожей чувствовал ее взгляд из-под опущенных на кончик носа очков и даже начинал терять самообладание. Я стал ерзать на стуле, трогать лицо, бессмысленно бегать глазами. В какой-то момент я решил, что с меня довольно и почти поддался возникшему желанию откланяться и покинуть кабинет, как вдруг, не сводя с меня взгляд, женщина спросила, много ли еще памяти на моем телефоне. Я не понял смысла вопроса, а Гройцвер, сняв очки и привычным размашистым жестом швырнув их на стол, спросила:

– Денис, скажите честно, ведь вы собираете информацию не только о Зенитниковых, но и о Таплиных, да? Ваша книга будет о… том, о что мы с вами оба держим в головах, но играем в «незнайку»?

– Вы правы, – прямо ответил я. – Именно об этом.

– Вы хороший писатель, вы должны изложить все как следует, – продолжила она.

– Благодарю.

– Пообещайте, что не опустите эти истории до уровня «криминального чтива».

Я не стал долго разводить болтовню о своем писательском благородстве, я лишь кивнул и проверил объем памяти на телефоне. Достаточно.

Людмила Андреевна по селектору приказала секретарю принести кофе, на этот раз на двоих, с чайником и сладкими штруделями. После этого она отдала приказание не соединять ее по телефону еще час. Потом госпожа Гройцвер раскрыла тот же самый ящик и извлекла еще одну пластиковую папку с несколькими листками.

– Читайте, – велела она, откинувшись на спинку стула, – это выписки из убойного отдела.

«Дело Таплиных» – прочитал я и с замиранием сердца достал первый лист, но о содержимом папки я считаю рассказывать еще преждевременно, чтобы не нарушать логическую хронологию этой трагической двойной истории, начавшейся почти четверть века назад и имевшей вторую серию спустя двадцатилетие.