Катя Матуш - Звёздные окраины. Том 1

Планшет для рисования подарила мать. Никто и подумать не мог, что занятия «каракулями» раскроют в ребенке талант. Но семейные внимания на юного гения не обращали, потому что дорого, бесперспективно и вообще: рисуешь, рисуй, а учиться надо! Когда отец был жив, они с матерью еще пытались поощрять мои творческие порывы, а уж когда его не стало, всякая романтика испарилась и встал вопрос откровенного выживания.

От осознания, как оно могло бы быть, накатывало удушье. Сожаление о независимом, далеком и не подконтрольном маленькому ребенку выкручивало руки. Лицом завладела гримаса отчаяния.

Ложка с остатками йогурта выскользнула изо рта и, сопровождая приземление звонким треском, упала на самый центр экрана. Все в моей жизни трещало по швам, разбивалось вдребезги и напрочь не хотело помогать возводить нечто новое. Планшет полетел в свой угол вместе с разбрызганными по экрану каплями ужина и слюны. Прилипшую ложку убрать было страшно. Если там появилась трещина, можно забыть даже о творческом фрилансе.

Сегодня мне хотелось еще немного помечтать, так что цепляясь за крохи спокойствия, я бросила эту удручающую, наполненную ванильным хаосом экспозицию, сползла на пол и начала шурудить руками под батареей. Глаза застилали слезы, казалось, капли с оглушающим звоном сыплются на пол, но зрение мне сегодня больше и не понадобится…

Я нащупала заветную упаковку с таблетками, закинула в себя две штуки и устроила голову на полу у ножек стола.

Весной солнце в городе почти не показывалось, плотное покрывало сереющих капель с большой любовью укрывало небо, отчего мне вдруг показалось, что смерть за мной таки пришла. Иначе к чему этот ослепляющий поток? Но нет. То всего лишь стремящийся в глаза солнечный луч. А вот адская головная боль, сухость во рту, моментально повлекшая сочащиеся кровью губы, и радость, что полтора дня бесполезных выходных пролетели вмиг, были на месте. Информационный абзац на экране оповещал о наступлении воскресенья. А не плохо… Но четвертью таблетки больше и можно было проспать работу.

Постанывая, я поползла в ванную. Трусость не позволяла мне закинуться более чем тремя дозами, и подобные попытки всегда заканчивались принудительным выворачиванием желудка.

Приглаживая руками стену у календаря, я поднялась и сдвинула синий квадрат на двадцатое число. Замечательно… Теперь можно принять душ, закинуть стирку и приготовиться к очередной рабочей неделе.

В центр я уже давно не выбиралась, не говоря о выходных поездках в Москву. Любая попытка отдохнуть стремилась усугубить и до того удрученное состояние. Радость, витающая всюду в проклятые выходные, меня просто добивала. В последнюю встречу с Машкой я чуть было не сорвалась и не просадила пол зарплаты в ресторане. А какое прекрасное голубеющее платье на витрине приметила… Я боялась, что счастье сумеет завладеть моим рассудком, оно меня расслабит, и тогда ИП Манукян в очередной раз будет послана на десяток веселых букв без капли сожаления, а план у меня все же был, и любезности с клиентами он включал в первую очередь.

Если удастся и дальше удерживать себя в этом тесном горшке, накопить на второе образование, вот тогда-то и наступит завтра, которого не нужно будет бояться.

Теперь винить в своем положении я могла только себя. Никто не мешал поиметь чуть больше мозгов и сдержанности. Или же наоборот, быть чуть тупее, но проще. Больше рвения проявлять в учебе, чтобы пройти конкурс на повышенную стипендию. Но в детстве вся эта математика была мне не нужна. Вместо уроков нам срочно надо было намалевать очередной цветок… Будь он проклят.

Когда я вообще последний раз рисовала цветы?

Майка и джинсы с легким шорохом упали на пол ванной комнаты. Глянув на свое отражение в зеркале, я скривилась. Все же, в этом месяце придется потратить на еду чуть больше обычного. Ребра отчетливо проглядывались, растяжки художественными штрихами покрывали почти все тело, некогда округлые формы и те, пытались завалиться обратно. Голодный обморок на работе не сулил ничего радужного.

От размышлений о солнцеедах и бретарианцах меня отвлек телефонный звонок.

– Алло.

– Здоров, Сеньора! Как оно?

– Да ничего, – я вышла на кухню голышом и включила чайник, – мама сказала, ты опять отличник?

– А то! Эта сессия вообще легкая, еще год и досвидос, жду не дождусь… – начал бурчать Вадим.

– Да ты брось, лучше запомни эти сладкие годки, потом будешь мечтать о возвращении…

– Ну еще чего, ненавижу всю эту дребеду, я к тому и звоню, так сказать кинуть тебе повод для гордости. Мне работу предложили в Вирне, уже сунули на ознакомление контракт, с гарантией прохождения у них практики и предположительной темой диплома. Если получится разобраться в вопросе сулят по выпуску помощника руководителя в отделе! Ты прикинь! Маме только не брякни, я еще не согласился.

Я стояла, разинув от удивления рот. Работа… в одном из крупнейших IT предприятий в городе? За год до выпуска?!

– А когда учиться?..

Предложение показалось мне странным.

– Параллельно. Вместо пар специализированная практика. Нафига им выпускник, который понятия не имеет о реальном рабочем процессе? Сами и учат, и зачетки заполняют, и с дипломом помогут. Боятся, что меня кто-то переманит, вот и суетятся почти за полтора года. Хе-х.

– Ты дочку директора обрюхатил?

– Дура что ли?! Какое тут время на баб найти!

– Ты п…

– Да предохраняюсь, не волнуйся! Вечно одно и тоже у вас. Кто б похвалил?! Короче, терпи еще год, если у меня получится я тебя подтяну в дизайнерский отдел, будешь малевать круглые сутки. А может и сразу в сентябре тебя пробьем. Не может же у меня быть менее гениальная сестра?!

– Как-то неожиданно…

Мне с трудом верилось в происходящее. Вирна была настолько далеким и презентабельным местом, что об этом я и мечтать не могла. Связи в трудоустройстве решали, но у нас даже в филиал никто попасть не мог.

– Собирай портфолио! Все, я пошел, васильки тикают, люблю тебя, маму не беси, соври уже наконец про какого-нибудь лысеющего ухажера! А то она поседеет быстрее, чем бабушкой станет. Чмоки!

Гудки в трубке сливались с тяжелым трепетом сердца, готового пробить ребра. Я отключила протестующий чайник и кинулась к столу, отшвыривая чуть ли не в центр выкатившийся стул.

Засохший на экране планшета йогурт слезал с него вместе с осколками стекла. Последняя надежда рухнула, когда основа начала тонкой струйкой заволакивать невидимые до этого трещины. Падал он у меня не раз, но критичных повреждений не выказывал, видимо, роковая ложка скальпелем сковырнула копившиеся двадцать лет раны.

– Дерьмо…

Сомнений, что у брата получится выбиться в люди, никогда не было, и хоть я старше на пять лет, отношения между нами всегда складывались очень доверительные и до неестественного родственные. Временами казалось, что я люблю его сильнее, чем мать.