Тори Райз - Найти Гуру

– День за днём ты, конечно, не сможешь пролистать свои воспоминания, но можно попробовать вытащить из памяти определенные дни. И когда к событиям начнут дорисовываться детали, вполне вероятно, что-то начнет повторяться из раза в раз.

– Да, но вы сами говорили, что моя память группирует сходные моменты и не придает им значения.

– Майкл, давайте пойдем другой дорогой. Можно попробовать арт-терапию. Ты начнешь рисовать картины того, что волнует или, что тоже важно, успокаивает тебя в твоем прошлом.

– И как это может помочь?

– Если связь между твоим настоящим и прошлым существует, рано или поздно ты её обнаружишь в тех картинах, которые не только воссоздашь, но и запечатлеешь на бумаге.

– Но я не умею рисовать.

– Ну, это не так и сложно. Возьмёшь пару уроков, поймёшь основы, и этого вполне хватит. Для наших целей подойдут и карандашные эскизы. Но кроме этого, я бы хотела дать тебе совет. Удели больше внимания своей безопасности. Тот, кто стоит за всем этим, явно очень терпелив и имеет отношение к твоей семье уже давно.

Майкл хоть и прислушивался к мнению своего очередного психоаналитика, но всё же считал, что ему не стоит опасаться того, что могло ждать его впереди. И у него были свои основания так полагать. А для того, чтобы найти подтверждение этому, нужно полностью погрузиться в анализ своего прошлого.

***

С этого дня Майкл Морсон начал рисовать своё прошлое. Оказалось, что когда он вспоминал что-то из детства и юности, это действительно было похоже на вспышку, но он фиксировал только людей. После того, как он неумело зарисовывал фигуры, стало понятно, что на бумагу просится мебель, предметы интерьера, иногда не в силах изобразить свои чувства, он просто дописывал что-то в углу листа. Его рисунки были плоскими и чаще напоминали схему, кто и где стоял или сидел. Иногда он просто рисовал стол, а потом словами дописывал, что на нём стояло или лежало.

Одна из его приятельниц, владела коллекцией живописи, и он попросил найти ему учителя, среди знакомых художников. Однако, узнав, что его цель – основы рисунка, она посоветовала поискать себе учителя среди уличных художников или брать уроки в общественном центре. Майкл согласился с тем, что если учиться у серьезного художника, то постигать науку живописи нужно методично и целенаправленно, а он совсем не стремился к этому.

Найти среди уличных художников учителя не составило труда. Им стал художник-портретист Саймон, с которым он познакомился в Центральном парке. Ему было чуть больше сорока. Он был из той породы людей, которые довольствуются тем, что имеют и не стремятся бежать в одну сторону со всеми, только потому, что там, куда все бегут, живётся лучше. Саймон перебивался случайными заработками, писал портреты на улице, и предложение Майкла было как нельзя кстати. Он не загружал его теорией, а просто показывал на примере, как ложится тень, куда подает свет и как предать объем фигурам и предметам. Когда Майкл освоил технику пейзажа, его учитель показал, как рисовать лица. Майклу понравилось брать уроки рисования и уже через пару недель его рисунки приобрели совсем другую фактуру. Он научился прорисовывать лица и фигуры, а предметы стали выглядеть объемнее.

Очень часто он рисовал сидя в парке. Несмотря на многолюдность, Центральный парк на Манхеттене привлекал Майкла еще с тех времен, когда он поступил в Калифорнийский Университет, и одновременно учился управлять компанией. Парк стал для него местом, куда можно придти, чтобы почувствовать себя жителем гудящего мегаполиса, у которого выдались полчаса на отдых.

После солнечной Калифорнии, где его жизнь была весьма размеренной, темп жизни в Нью-Йорке его одинаково восхищал и пугал. Движение в этом городе не останавливалось ни на секунду. Кто шел, кто-то ехал на роликах, кто-то говорил по телефону и жестикулировал руками, кто-то ел, кто-то бежал с только что выхваченной сумочкой. Люди стояли в многочасовых пробках, но при этом всё равно двигались: вытягивали шею, чтобы посмотреть, что там впереди, крутили головой по сторонам, что-то искали в карманах, ругались с теми, кто сидел в соседних машинах, в бессилии откидывались на сиденье или выскакивали из такси и неслись к ближайшей станции подземки. Все и всё было в движении.

Так было и в его жизни с Лорой. В их доме всегда что-то происходило. Одни люди сменялись другими. Кто-то танцевал, кто-то пил, кто-то нюхал кокаин, кто-то спал, развалившись прямо посреди гостиной или под лестницей. Тогда Майкл нашел для себя место на чердаке. Туда никто не поднимался, и он мог посидеть там и поиграть. Об этом укромном месте знала только Кейтлин, и если он засыпал там, поднималась к нёму, относила его в постель, укрывала одеялом, гладила по голове и тихонько выходила из комнаты. В Нью-Йорке таким чердаком для него стал Центральный парк.

Окружающие звуки и люди в движении позволяли ему настроиться на воспоминания двадцатитрехлетней давности. Иногда ему казалось, что он снова пятилетним мальчиком просыпается от того, что дом полон разговоров, смеха, звуков шагов и шума, вечно работающего на первом этаже телевизора или громкой музыки. Начав рисовать, Майкл и не подозревал, сколько он на самом деле помнит о прошлом.

Это настолько захватило его, что он перестал замечать время и людей вокруг. Дни, проводимые в парке, летели незаметно, и в один из таких дней парке он поймал на себе заинтересованный взгляд девушки, сидящей на соседней скамейке. Майкл, привык к вниманию женщин, воспринимая любые знаки внимания с их стороны спокойно, а чаще весьма прохладно. Он был богат, занимал высокое положение, в нем чувствовалась уверенность в себе и, к тому же, он вполне мог поразить разносторонностью своих интересов, так что не удивительно, что женщины стремились чаще попадать в его поле зрения. Впрочем, с таким состоянием, он мог быть даже вполне заурядным, и это бы никак не остановило большинство из них.

Девушка, рассматривающая его, сильно отличалась от представительниц слабого пола, которых он видел вокруг себя. Она не выглядела холеной, вряд ли она регулярно посещала салоны красоты и спа-центры. В её внешности было всё просто и естественно. Одета она была в черные узкие брюки, мокасины и свободную майку, спущенную на одно плечо. Как любой обитатель Манхеттена, Майкл умел оценивать людей по внешности и одежде, и, исходя из стоимости и того, и другого, можно было сделать вывод о социальном положении человека. Даже бегуны в парке выглядели в соответствии со своим статусом в обществе. А эта девушка явно не была светской львицей и охотницей за богатеями с Пятой авеню или Уолл-стрит. Ничто не выдавало в её облике деловой женщины. Но также она не выглядела и как студентка или сотрудница многочисленных офисов Манхеттена. Она была будто бы вне всего этого.