Владимир Машошин - Урфин. Захват

К нему сразу же вернулось спокойствие и поднялось настроение.

«Вот так и сходят с ума…» – подумал Булат.

Высокую горку, занимающую юго-западную окраину, называли «Лысой горой». Когда-то гору использовали пожарные, а теперь для желающих рассмотреть город с восьмидесятиметровой высоты вершина оборудована смотровой площадкой.

У подножия серым пятном раскинулась внушительная парковка, между паркингом и вершиной, змеей ползла вверх узкая бетонная лестница.

«Лысую гору» огибала оживлённая автомобильная трасса, отделившись от общего потока, старенькая «Нива» Булата вырвалась на парковочный простор. Машина крутанулась и осторожно въехала между белыми линиями.

Булат выбрался из машины и хлопнул дверцей. Оглянулся, оправил спортивные штаны, тесная футболка приятно обтягивала тело. Наброшенная, несмотря на жару, спортивная куртка расстегнута. Ветровка была необходима, она скрывала спрятанный подмышкой в специальных ножнах верный талисман – армейский нож.

Обычно популярное место отдыха сегодня пустовало.

Впереди единственная парочка спешила к подъёму, женщина что-то торопливо шептала мужчине, а тот обреченно кивал, у начала лестницы парочка остановилась, словно наткнулась на преграду.

Женщина замолчала, удивлённо огляделась, схватила спутника за руку и потянула прочь.

Проводив взглядом передумавшую подниматься парочку, Булат широкими шагами побежал вверх.

Восемьдесят метров тренированному человеку пустяк! Ноги легко пружинят, кроссовки едва касаются ступеней, тело летит, лишь на середине Булат оглянулся. Двое мужчин остановились возле подножия, они словно тоже уткнулись в невидимую преграду, мужчины помялись и ушли.

Вершина пуста, солнечные лучи плавили потемневший асфальт, яростный ветер, сердясь за коротко остриженные волосы Булата, парашютным куполом раздувал его ветровку. Облака лениво ползли по небесной синеве, меж белых барханов метались чёрные точки стрижей, а выше парили крикливые чайки. Внизу, усыпанная треугольниками лодок, раскинулась водная гладь пруда.

Старика нет, значит, всё-таки сон!

Легче Булату не стало, но его совесть чиста, теперь можно возвращаться.

Лишь внутренний голос испуганно спрашивал: «Почему на вершине ни души?», место известное, среди дня всегда есть зеваки.

«Чертовщина какая-то… ладно, неважно… пора».

Булат обернулся и вздрогнул, на лавочке сидел тот самый старик. Буквально мгновение назад его точно не было! Измеряя расстояние, взгляд Булата метнулся к подножию.

«Подняться так быстро нельзя?!!»

Старик шевельнулся и жестом пригласил сесть, под весом Булата лавка жалобно застонала.

– Сейчас ровно полдень, – голос старика тягучий и плавный.

– Я пришёл раньше, но не видел вас, вы прятались? Опять фокусы?!

Старик снисходительно улыбнулся.

– Не нужно об этом волноваться, ведь ты пришёл не за фокусами. Фокусы никому не интересны…

Взор старика, казалось, прожигает насквозь.

Висок Булата заныл, на лбу запульсировала жилка, ветер исчез, а солнце нещадно пекло голову. Окружающая обстановка, вдруг, крутанулась и Булат ухватился за скамью.

– Ты из тех, кто понимает, что главное содержание! Увы, многие, очень многие подобны гробам, снаружи красивы, а внутри тлен, – старик отвёл взгляд.

Разговор напоминал проповедь пастора, но впечатлённый, внезапным появлением и необычайной внутренней силой старика, Булат ждал.

Над ними пронеслась чайка и сбросила под ноги белую лепёшку, порыв влажного ветра принёс секундное облегчение.

Старик начал неспешно, его глубокий ласковый голос успокаивал.

– В молодости я жил бурно, многое испытал, многое пробовал, но меня ничего не привлекало. Чем бы ни занимался, казалось, что это не мое, утекала сквозь пальцы и рассеивалась жизнь. С детства во мне жила сила, которой не было выхода. Когда она дремала я жил, как люди. Но когда сила просыпалась, бытиё казалось пустым, хотелось заняться чем-то важным. Что такое это важное я не мог представить…

Таинственный старик, словно подглядел жизнь Булата, чувства неясные, ускользающие, обрели понятную форму, обозначились словами, не показывая вида, Булат вслушивался.

– Так было, пока я не узнал о магии…

Усмешка тронула губы Булата, брови приподнялись. Ему вспомнился сосед по подъезду, Гога-некромант, вечно пьяный панк, что всюду рисует перевёрнутые звезды и называет себя чёрным магом.

– …Многие видят магию как забаву, или даже хуже, как средство из ничего получить что угодно. Но есть магия настоящая, наука царей и первосвященников, наука позволяющая управлять миром. Мой учитель открыл мне её истинный смысл. Я стар и перед смертью обязан передать накопленные знания достойному человеку. Думаю, ты будешь таким человеком…

Булат удивился, улыбка медленно сползла с его губ.

– Нет спасибо, для меня это… я не по этим делам… – сказал он и прикусил нижнюю губу.

– Не торопись! Погляди, видишь никого нет, а почему? Я так хочу! Магия суть жизни, тайна всех вещей, не выдумка доморощенных чародеев, а истинная наука! Ты не учёный, и никогда им не станешь, но ты воин, и можешь стать воином света! Что может быть благороднее, чем бороться против тьмы?? Таков путь, с него не сойти, это твой единственный шанс жить правильно!

«Я… магия… нет… пожалуй через, край…»

Вдруг, перед глазами Булата заплясали белые искры, и взору открылся странный мир:

«Широкая равнина разлилась зеленым морем, справа беспорядочным строем качаются деревья, слева сквозь туманную дымку проступают очертания замка.

Оказавшись на обочине проселочной дороги, Булат видит проходящих мимо людей: тянутся подводы, между обозами бегают дети, шествие скрипит, бубнит, плещется смехом. Повозка, заваленная горой котелков, грохочет, лязгают колесные ободья, царапают слух непонятные слова. Народ одет необычно, одежда напоминает грубую ткань или очень тонкие шкуры.

Багровый солнечный диск поднимается над горизонтом, утренний воздух полон влаги. В бездонной высоте ярко-синего неба пасутся облака.

Жизнь во всей простоте, спокойствии, умиротворённости, заструилась сквозь Булата, от счастья, переполнившего душу, щемит сердце. Хочется вечно вдыхать этот воздух, греться под этим солнцем и радоваться жизни.

Внезапно тревога шустрой змейкой пробежала меж людей: исчез детский смех, беспокойно залаяла собака, остановились телеги. Мир замер, опасное безмолвие накрыло равнину.

– Саржакса!! – тишину разорвал крик.

Люди встрепенулись, лошади метнулись в стороны, собаки дружно зашлись отчаянным лаем, паническая волна прокатилась вдоль дороги.

– Саржакса!

– Саржакса!

– Саржакса! – со всех сторон кричат испуганные голоса.