Лилия Уразгулова - Хрупкий рай

– Поговорим об Оливии. Сколько я смотрю за ней и тем, как она строит работу своего магазина, тем больше думаю, что ей стоит подумать об открытии своего ресторана.

– Почему такие выводы?

– Люди к ней приходят в магазин, потому что им нравится, как их обслуживают. Хороший сервис, приятный персонал и конечно внимание хозяйки. Поговори с ней об этом.

– Хорошо, поговорю с ней об этом после нашего переезда. И приехал я в этот раз, чтобы сообщить ей именно эту новость. Можешь меня поздравить с приобретением дома на Сицилии.

– Уже, – немного огорчился Даниель, – значит это наша последняя встреча здесь.

– Да быстро всё произошло, неожиданно для многих.

Услышав печальный тон друга, Людовик почувствовал укол совести, ведь они с другом через многое прошли и он был одним из близких людей. Он гнал прочь свои сентиментальные мысли, однако сопротивление его было не столь сильным как в молодые годы, казалось, что рухнула великая китайская стена в душе Людовика. Лёд, сковывающий его сердце многие годы, тронулся. Айсберг начал таять.

– Знаю, знаю. Прости, что так вышло всё. Но как я упомянул ранее, дело в Ванессе. Она попросила скорого решения этого вопроса.

– Сама попросила? – удивлённо спросил Даниель, – кто бы мог подумать. После стольких лет путешествий она всё ещё не потеряла любовь к этому. Как вообще с ней у вас дела?

– С ней что-то произошло, с тех пор как мы живем вдвоем. Что-то странное, Даниель. Она забросила свои розы и сад. До Оливии ей вообще нет никакого дела. С Инессой они иногда разговаривают, но тоже все реже. Она все больше времени проводит у себя в комнате, пускает к себе только Луизу, но когда она выходит оттуда, всегда подавлена, как будто это заразно. Её состояние меня тревожит, ведь это длится уже третий месяц. Не могу больше оставлять её в одиночестве, хотя раньше я об этом не думал. Она со мной ужинает не всегда, иногда только выходит к столу. И что самое странное, она в эти моменты надевает своё бриллиантовое колье.

У Даниеля не хватило терпения дослушать, и он, перебив, сказал свою мысль относительно всего этого:

– Прости Людовик, но мне кажется, что она страдает депрессией. Может ей стоит показаться психотерапевту? Я могу навести справки о хороших специалистах.

– Ты считаешь? Я сомневаюсь, что ей это понравится. Она никогда не любила врачей. И честно говоря, я в растерянности. Не знаю что делать, первый раз в жизни. Когда мы ужинаем, то ведем беседы о театре, о кино, погоде, вине, но ни единого слова о розах или дочерях. Не понимаю, что происходит.

– А ты пытался поговорить о дочерях? Но розы, причем здесь они. Признаться честно я удивлен её поведению, зная Ванессу не первый день и даже не первый год, могу сказать, что в ней что-то сломалось. Думаю нам с тобой лучше не гадать, а проконсультироваться с людьми, знающими человеческую душу или, которые думают, что знают. Как тебе угодно, – с понимающей улыбкой высказал свое предположение Даниель.

– Как тебе сказать. Не то чтобы пытался. Во время одного из таких вот вечеров, когда мы ужинали вместе, нам принесли бандероль. Она была подписана якобы от Оливии, но почерк своей дочери я знаю и могу утверждать, что это не она отправила бандероль. Коробка была предназначена для Ванессы. Я не стал её открывать, положил на комод, думая, что она откроет после ужина, но она встала из-за стола и пошла к этой посылке. Я предложил помощь, она отказалась, сказала, что сама откроет. Когда она её открыла, тут же потеряла сознание, я едва успел поймать ее.

– А что было в коробке?

– Ей кто-то прислал мёртвые розы того сорта, который она когда-то привезла из Германии. Это были её жемчужины. Ну, то есть они были засохшие, но она всегда к цветам относилась как к живым. Меня удивило их число. 113 роз, к чему их прислали и почему в таком количестве, я так и не понял.

– Да странно это, думаю, ей все же стоит показаться врачам, если она так переживает из-за цветов. Хотя их количество и в самом деле интересно.

Время уже было далеко за полночь, когда разговор двух друзей завершился. Даниель приготовил для него комнату.

– Спасибо тебе за беседу, уже поздно, нужно ложиться.

– По поводу врачей ты подумай, доброй ночи тебе.

– Да подумаю, и тебе доброй ночи, завтра пойду к Оливии.

Друзья разошлись по комнатам, и каждый погрузился в свои мысли. Людовик думал о том, как сказать о переезде дочери и стоит ли говорить о состоянии матери, а Даниель думал о завтрашнем дне, и о своих делах всё больше погружаясь в сон.

Людовик плохо спал, и это отразилось на его настроении, поэтому утром он не стал дожидаться, когда вернётся из города Даниель, а только оставил записку с добрыми словами и искренней благодарностью за тёплый прием. Он решил пешком дойти до магазина дочери. Его походка создавала впечатление, что он куда-то опаздывал, однако он всегда ходил быстро. Дойдя до магазина, он стоял в нерешительности, думая над тем стоит ли говорить о состоянии Ванессы. В этот момент Оливия вышла из магазина, и, увидев отца, окрикнула его, но он не обратил внимания. Сейчас он был поглощен своими мыслями. Она подошла и коснулась его плеча, он вздрогнул и обернулся. Совсем не ожидая увидеть дочь, он растерялся.

– Оливия, – растерянно произнес он имя дочери.

– Папа! Ты снова здесь? – тон дочери был недовольным, и это было понятно. Ей казалось, что отец ей совсем не доверяет, и она не преминула об этом ему сказать.

– У меня складывается впечатление, что ты мне совсем не доверяешь. А я между прочим уже достигла определенных успехов.

Отец прервал её:

– Я здесь не поэтому. Другой повод. И я знаю как твои дела.

– Интересно откуда это?

– Сейчас не об этом. Это мой последний приезд сюда, мы уезжаем уже совсем скоро. И тебе никто не будет мешать жить твоей насыщенной и интересной жизнью. И если тебя ещё волнуют твои родители, то твою мать я решил показать психотерапевту, – неожиданно для себя выпалил Людовик, и тут же замолчал, спохватившись, что сказал то, чего возможно не стоило говорить.

– Маму? К психотерапевту? – не особо встревожено спросила дочь. Людовика удивил холодный тон Оливии, ведь он впервые видел такое равнодушие с её стороны.

– Я вижу, тебя это не интересует, не буду задерживать тебя. Я понимаю, что я был не лучшим примером как относиться к ней, однако я осознал свои ошибки и поменял к ней свое отношение. Я знаю, что не могу тебя просить о таком. Но мы скоро уезжаем, и я не знаю, как скоро ты нас там навестишь. Я тебя прошу поехать со мной, провести время всем вместе. Инесса прилетит.

– Вот пусть Инесса с ней и прощается, я не желаю её видеть, с ней все будет хорошо, тем более, если ты так беспокоишься. А у меня своя жизнь и дела, которые не могут ждать.