Янис Ником - STNM. Часть «Та»

Тут происходит конфликт сторон. Вроде бы донести хотим одно и то же, но разными, окопными путями.

– Окольными? – еще раз рискнул он, понимая, что нарывается.

– Нет, – безапелляционно заявляет она и, как ни в чем не бывало, продолжает свою мысль, – мы хотим, чтобы нас поняли, при этом не понимаем самих себя и того, что именно хотим донести. Говорить прямо – нельзя, будет воспринято в штыки из-за ассоциации с нравоучениями, критикой или хамством. Да и кто из них не разучился кидать правду в лицо? Они воспринимают говно за правду.

То ли дело – абсурд. Особенно выраженный на арене искусства. Возможный быть понятым исключительно на интуитивном, расшифровать послание подкоркой, вот только бы научиться делать послания однозначными… Но абсурд выбирает единственный правильный путь – чувства. Минуя, а порой разрушая границы разума, при этом, не включая инстинкты и затмевая туманный Альбион моральности. Он не задается вопросом смысла и целью прямого обогащения жизненного опыта. Он курьер, который просто доставляет посылку. Он курьез, просто случается с нами, воплощается в ложку бреда в бочке здравого смысла и стирается при попытке употребить в пищу, так и не дойдя до пищеварительного тракта. Вроде был, а вроде нет. Язык мифа и легенд, который был воспринят слишком серьезно и теперь только в игре, смехе, искусстве может быть воспринят здраво.

Янис в очередной раз открыл рот, но последовал звонкий подзатыльник, после чего рот закрыли небольшой ладошкой, вкусно пахнущей корицей, кофейным напитком и сиренью.

– Но ты опять начинаешь думать. Как и вы, читаете все это и думаете. Ладно. Да пребудет петрушка с вами. Бог, как двадцать пятый кадр. Посвящается выжившим аристократам, странным векторам, спившимся профессорам, рыцарям, потерявшим свою лошадь и кодекс, одиноким вождям и королям без трона. Шутам даже говорить ничего не буду, они точно все поняли как надо, потому, как и понимать не старались. Кстати, кем ты там будешь в этот раз, джокер моей реальности? Ты можешь стать кем угодно, это ли не свобода?

Говорила Руса много и быстро, и сразу о всяком. Поначалу, Янис даже считал, что она что-то нюхает тут втихушку в психушке. Потеряться в ее предложениях было легко, да так, что первое ну никак не связывалось с последним, и это невзирая на твой собственный уровень безумия. Да, сойти с ума после беседы с ней, если желаешь поддерживать равный диалог, не скатившись в ее монолог, было легко. Ни один раз Янис видел, как самые нудные психи в слезах разбегались от нее. Янис готов был поручиться, что кто-то, между прочих, мог бы уверенно обвинить Русу в мастерском расстройстве мозгов, личности, самосознания и некоторых религиозных разубеждений.

Но в ее защиту можно сказать, что говорила она все четко, ясно и понятно. Дикция и ораторство были на топ уровне. По этой причине она заслуженно не признавала в этом своей вины и для многих являлась ярчайшим представителем «красных», хоть было это совсем не так. Своим безумием она не делилась. Ни-ко-гда. Она лишь срывала покровы с твоего.

– Руса, хватит! Серьезно, свобода? Это выбор рабства в ассортименте, а не свобода. Настоящая свобода – быть свободным от выбора. И не называй меня джокером. Я не буду играть в твои или другие игры. Сегодня без транзакций. Я вообще не буду играть в это. Я выздоровел, — все же развернувшись, он увидел ее – своего единственного друга здесь. Порой, люди были настолько хороши, что при взгляде на них ты не мог избежать вопроса «Чем я заслужил таких?».

Ирония, не правда ли? Человек, который не верил в дружбу между мужчиной и женщиной, попав в отработанный по графику и контролируемый полностью день и ночь комбинат (т.е. не в самые благоприятные условия для положительных открытий), посреди этого пекла нашел своего проводника и друга в лице девушки. Впрочем, он пересмотрел свои взгляды и решил, что дружба возможна. Но после золотого гвоздя, то есть некоторой интимной близости. Здесь важны два уточнения.

Во-первых, интимной близостью не обязательно должен быть секс. Им с Русой, например, хватило ночи, проведенной в обнимку в подсобке, пока их искали медработники. Днем мужское и женское отделение соединяют, но по ночам это строго запрещено. А этим двум безумцам, нашедшим утешение, оправдание и понимание друг в друге – все то, чего не достает больным, не хватило сил расстаться друг с другом после первой же встречи. Боялись, что их отберут друг у друга. В этом и заключается терапия – отбирать у психа то, что способно придать ему сил оставаться на своих, пусть и странных, ногах.

И, во-вторых, это ни в коем случае не панацея. Не каждый заколоченный золотой гвоздь ведет к дружбе. Иногда, вбивая золотой гвоздь дружбы, ты заколачиваешь крышку гроба той самой дружбы. Сент-Бев об этом не подумал, а всего лишь надо было попасть в дурдом или морг. На самом деле, он не обязательно должен быть золотым, да и гвоздем тоже. Просто «бронзовый шуруп дружбы», «оловянный гвоздь скрепления» или «золотая гайка неразлучности» – звучит как-то не так, либо… дело привычки.

– Да, выглядишь ты лучше. Я уж думала, сгинешь. Ты около месяца в «замерзшие» прописался. Ну и как на том полушарии мозга? Таблетки попустили? Признавайся, толерантность заработал? — сказала она, эффектно отбросив свою светлую челку назад и обнажив беленький шрамик у брови. Только с появлением Яниса Руса перестала постоянно носить челку на глазах.

«Замерзшие» – они же овощи, зомби, медузы, растения, мебель. Каждый называл их по мере собственного отношения, сострадания и уважения. Янис остановился на овощах – это казалось ему гуманным. Особенно по отношению к животным.

– Нет, я взаправду выздоровел. Испытал катарсис телевизионного эфира, — Янис старался говорить как можно серьезнее, при этом придерживая рукой левый глаз в открытом положении. Он мог подмигивать только правым глазом, но левый отдельно от правого не всегда желал оставаться открытым. Зрелище, конечно, специфическое.

Выглядеть красиво в больнице сложно, особенно в дурдоме, но Русе, точнее Русалке, это удавалось. Естество не скрыть усталостью и безумием. Пусть ее серые глаза и блестели неким отклонением, но если бы в вашем присутствии она не раскрыла рот, вы ничего бы не заподозрили. И да, обычно говорят «шрамы украшают мужчин», в ее случае это относилось и к девушкам. Ее шрамик над правой бровью, которого она по началу общения стеснялась, был прекрасной изюминкой, как фирменная подпись живописца.

– Биологические существа, я могу вас зафиксировать?

Это был ASP8. Так он себя звал. Парень, лет тридцати, с густыми бровями, немного цыганской внешности и черными заискивающими глазами, считающий себя роботом, но отлично рисующий. Если верить байкам, он был еще тем раздолбаем. Чинил электронику какую-то, и как-то раз где-то его перемкнуло, да так, прям от души. Било не сильно, но долго. Когда коллеги нашли его, были уверены, что он умер, говорят, даже мясцом жареным повеяло, когда открыли рабочий отсек. Он же, как ни в чем не бывало, не считая того, что решил, будто теперь робот, продолжил дорабатывать смену.