Андрей Орлов - Вкус порока

А персонаж в клетчатом пиджаке вдруг резко повернул голову. Не любил он посторонних за спиной! Наши взгляды встретились. Бежать было поздно. Я поступил достойно – виновато улыбнулся, показал жестом, как мне жаль, и выбрался из зоны поражения.

За спиной негромко кашлянули. Я чуть не сел! Юрий Иванович подкрался бесшумно, смотрел с насмешкой.

– Не ушли еще, Дмитрий Сергеевич?

– Виноват, Юрий Иванович, решил пройтись по вашему заведению… – я вытянул шею. Беседа за стеклом продолжалась. Колоритный господин не смотрел в нашу сторону. Юрий Иванович глянул через мое плечо и иронично улыбнулся.

– Уже ухожу, не волнуйтесь, – сказал я, – Вам знаком этот господин?

– Боюсь, да, – главврач вздохнул, давая понять, что знакомство с этим типом – не луч света в темном царстве, – Александр Петрович Краузе – крупный специалист в области психоанализа, кандидат медицинских наук, специалист по судебной психиатрии, член Европейской психотерапевтической ассоциации…

– Он… психоаналитик? – опешил я.

– Сертифицированный психоаналитик. Известен в узких кругах. Имеет частную практику в Аркадном переулке, обширную клиентуру – среди небедных слоев населения. Читает лекции на факультете психологии МГУ. Личность любопытная, сложная, противоречивая.

– Сапожник без сапог… – пробормотал я.

– Совершенно справедливо. У доктора Краузе целый букет психологических проблем, признавать которые он не желает категорически, хотя выявляет и лечит аналогичные у пациентов. Приходилось встречаться?

– Эпизодически. Встречи не вселяли восторга.

– И не вселят, – засмеялся Турицын, – Если вы не пациент Александра Петровича. Общаться с ним – удовольствие среднее. Но должен признаться, – Юрий Иванович понизил голос, – что доктор Краузе первоклассный специалист. Клиенты тянутся к нему потоком. Он в некотором роде… детектив – способен распутывать сложные психологические головоломки. К его услугам прибегают сотрудники правоохранительных органов. Чего уж там, – Юрий Иванович смущенно хмыкнул, – порой, глядя на результаты его работы, терзаешься абсурдной мыслью, что психоанализ – наука, имеющая четкое эмпирическое обоснование.

– Неужели, – пробормотал я, – И в стенах вашего почтенного заведения… Выездной сеанс психоанализа?

– Работает, – кивнул Турицын, – В рамках сотрудничества с органами правопорядка. Пациент, которого вы видите, страдает сложным пограничным расстройством. Его недуг, по мнению доктора Краузе, поддается лечению психоанализом. Пациент был свидетелем преступления, состоявшегося пять лет назад – уголовное дело недавно возобновили. В памяти бетонный забор, обусловленный тяжелым травматическим шоком. Задача Александра Петровича – избавить больного от посттравматического состояния, что откроет дорогу к прояснению памяти. Метод называется абреакцией. Другое название – «отреагирование». Пациент повторно переживает событие – он должен выплеснуть сдерживаемые эмоции. Вскрытие гнойника, так сказать. Слышали про катартический метод лечения неврозов? От пациента требуется эмоциональная разрядка, он должен высвободить психическую энергию. В психоанализе считается, что это способствует снятию тревоги, внутреннего конфликта… Кстати, доктор Краузе безмерно любопытен и по любому вопросу имеет собственное мнение. С диагнозом Дарьи Васюковой он знаком и в целом его поддерживает. Он выражал лишь беспокойство по поводу неустойчивости вегетативных реакций пациентки и колебаний артериального давления. Считает, что лечение психотропными средствами не принесет результата. А более уместной была бы психотерапия. Пациент обязан осознать болезнь и пошагово сопротивляться ее симптомам. Методика четырех шагов Джеффри Шварца… Впрочем, не думаю, что вам это интересно.

– Он считает, что гражданка Шпагина страдает психическим расстройством?

– Безусловно. Ее мамаша может поднять в штыки адвокатскую коллегию, задействовать связи в медицинских кругах и в конечном итоге добиться выписки дочери. Но это плохо кончится. И вам не стоит тратить время на сбор доказательств ее вменяемости.

Выйдя из больницы, я покурил в местном скверике, зашел в аптеку и только после этого направился к машине. Меня окликнули – с крыльца спускался собственной персоной доктор Краузе с портфелем! Я мысленно взмолился, но «обмен любезностями» в текущих планах мэтра не значился.

– Расслабьтесь, Дмитрий Сергеевич, не извиняйтесь за свою бестактность. Доктор Турицын поведал о вашем интересе к пациентке Васюковой… и о вас тоже. Мы сталкиваемся в четвертый раз, не так ли?

– Безо всякой инициативы с моей стороны, – уныло заметил я.

Краузе раскатисто рассмеялся – он был в благодушном настроении. Доктор разглядывал меня с толикой пренебрежения и снисходительности – как сюзерен вассала.

– Жалко мне вас, Дмитрий Сергеевич. Посмотрите правде в глаза – вы трудитесь над тем, во что не верите. Уж поверьте моему опыту психоаналитика и физиономиста. А это трудно – работать, испытывая неуверенность. Не возражайте, ваша личность не такая уж тайна за семью печатями. Лечащий врач гражданки Васюковой отказался с вами встречаться – не по причине своего отсутствия, а потому, что ему надоели нападки матери пациентки, к чьему лагерю он относит и вас. Забудьте об этом деле. У пациентки ярко выраженный синдром ОКР – на фоне обманчивого спокойствия. Повышенная мнительность, склонность к решительным действиям Она переживает навязчивые мысли – обсессии. Спровоцировать их может любое событие. Ей повсюду мерещится грязь (кто бы говорил, – подумал я), раздражает кашель, громкие голоса, ее терзают страхи, что соседи затопят квартиру, что дочка упадет и ударится головой об острый предмет. Несколько раз с ней в общественных местах случались обострения. Она защищается от своих страхов – так называемыми компульсиями, защитными действиями. Оттирает несуществующую грязь, переставляет предметы в доме – якобы для того, чтобы обезопасить дочь, обстукивает стены, подкручивает розетки, по сорок раз в день проверяет, закрыта ли дверь. Приходит облегчение, но вскоре все начинается заново. Я наблюдал ее несколько раз, мог бы определить степень тяжести заболевания по шкале Йеля-Брауна, но вижу и так: стадия четвертая, расстройство тяжелой степени. Если остановить лечение, до последней стадии рукой подать.

Доктор Краузе вдруг нахмурился, посмотрел на часы и, забыв попрощаться, зашагал на парковку. Я изумленно смотрел ему вслед – воистину сапожник без сапог.

– Дьявол, – вдруг сказал он и резко встал, – Склероз крепчал, и все такое… – снова вскинул руку с часами и двинулся к проезжей части. Встал у края тротуара, махнул рукой. Шофер уволился, – почему-то подумал я. Он, видимо, считал, что все машины мира обязаны выстраиваться в очередь. «Хонда» с шашечками выстрелила залпом из лужи. Краузе отшатнулся, погрозил ей кулаком и угрюмо уставился на забрызганные брюки. Повертел головой и обнаружил меня – еще не ушедшего (ума не приложу, почему я это не сделал).