Алекс Лоренц - Старик

Демонстративно отвернувшись, я поправляю очки. Она еще какое-то время стоит, вперив в меня свой взгляд-прицел.

– Со следующего месяца пойдете на пенсию. – Это обещание я слышу добрых десять лет кряду.

– Только после вас.

– Посмотрим! – И она вылетает из учительской.

– Нет, это я посмотрю, как вас будут выносить вперед ногами! – каркаю вслед. – Или в наручниках уводить!

– Дожил до седин, а такое хамье, – удаляющийся голос из коридора.

На время перепалки немногочисленные оставшиеся в учительской коллеги притихли. Слушали, наблюдали.

– Как же она достала, сил моих нету, – тихо произнес кто-то.

– Не то слово, – согласился другой голос.

А я отправляюсь к столу, за которым обычно сижу. Там, за огромными растениями, меня почти не видать. Так уютнее.

Я посидел минуту-другую, неподвижно глядя в выщербину в паркетном полу. Концентрировался. Эта привычка появилась у меня лет семь назад – и с каждым годом концентрация требует все больше времени. Затем я положил перед собой первую кипу листков со словарным диктантом и стал проверять, выводя рядом с каждым словом «плюс» или «минус». Я не спешил. Так прошло с пол-урока. Я надеялся, что никто не выбьет меня из той ровной колеи, в которую я вошел.

Но меня прервали.

В учительскую стремглав влетела… Ирина… да, кажется, Ирина. Самой чуть за тридцать, работала она к тому времени всего ничего – и мне незачем было утруждать себя запоминанием ее отчества.

Я сфокусировал взгляд. Она явно была сильно расстроена. Дрожащие губы, побледневшее лицо, глаза на мокром месте.

Она двигалась прямиком ко мне. Торопливым… нет, даже суетливым шагом.

– Анатолий Васильевич!

– Да? – произнес я, сдвинув очки на кончик носа.

Она плюхнулась на стул рядом. Ножки противно взвизгнули от трения о паркет. Меня передернуло от этого звука, а Ира без предисловий и церемоний начала быстро-быстро что-то лопотать. В моей голове все еще стоял тот мерзкий визг пластмассы о лак, и я ни слова не мог разобрать.

Не люблю, когда суетятся. Это вызывает дискомфорт.

– Погоди, погоди! – Я сделал тормозящий жест ладонью.

Она замолчала, как будто натянутый шпагат обрубили топором.

– Во-первых, здравствуй.

– Здравствуйте, Анатолий Васильевич.

– Во-вторых, давай с чувством, с толком, с расстановкой. По порядку.

– Хорошо. – Она сделала паузу, чтобы совладать с эмоциями.

Ирина вела математику и была классным руководителем девятого «А». Я сам немало лет проработал в должности наставника, и мне было с чем сравнить ее манеру ведения дел. Она зачем-то носилась с детьми как с писаной торбой. Все принимала близко к сердцу. Ударялась в слезы по любому мелкому поводу. Бывало, дежурный завуч остановит в коридоре Ириного подопечного за неподобающий внешний вид – вызывает сразу ее на разборки, костерит почем зря, стыдит. Возмутительная практика! Как будто классный руководитель должен своих олухов самолично собирать по утрам в школу! Со мной бы эти держиморды посмели так себя вести… Она скромно стоит перед начальником или начальницей, взгляд в пол, безропотно берет на себя роль девочки для битья. А потом, когда ей милостиво позволяют уйти, плачет.

Я ее как-то раз предупредил: такими темпами всю нервную систему растратишь за какие-нибудь жалкие десять лет. «Анатолий Васильевич, ничего не могу с собой поделать, – ответила, кажется, она. – Такой уж у меня характер».

Ну что ты будешь делать! Характер у нее такой…

– Лена Злобина была у вас на первом уроке? – спросила Ира, переведя дух.

Тут-то я и вспомнил, чье место пустовало. Лена Злобина. Застенчивая – даже, я бы сказал, какая-то бесцветная девочка. В нашей школе с этого учебного года. Выходит, проучилась чуть поболее месяца. Ни с кем толком не дружила. Во всяком случае, я не замечал. На переменах сидела уткнувшись в книгу – делала вид, будто повторяет домашнее задание.

Лена Злобина. Ни рыба ни мясо.

– Нет, она отсутствовала, – ответил я. – А что стряслось?

– Выходит, не явилась сегодня в школу.

– И что тут такого? – удивился я.

Тоже мне трагедия. Меньше народу – больше кислороду.

– Отец высадил ее из машины, как всегда, у перекрестка, – пустилась рассказывать Ира. – В обычное время. А она не пришла. И на втором уроке ее тоже нет.

– Ну и что? – по-доброму усмехнулся я, пытаясь подбодрить женщину. – Небось в библиотеке прячется. Или в медпункте. Или по дачам шастает.

В темном дверном проеме в противоположном конце помещения появился Другой. Он постучал кончиком пальца по виску и с укором посмотрел на меня, как бы говоря: «Ты сам-то себе хоть чуть-чуть представляешь, что скромная и незаметная девятиклассница в промозглую погоду может делать одна в полузаброшенном, безлюдном дачном поселке?»

– Нет, не представляю, – ответил я вслух, глядя на Другого.

– Что вы сказали? – переспросила Ира и рефлекторно повернула голову в ту сторону, куда я смотрел. Пока она ее поворачивала, Другой отступил в тень.

«Фух! Не заметила!»

– Отец говорит, такого просто не могло быть, – продолжила Ирина.

– Он себя явно накручивает, – перебил ее я. – Ты ведь лучше меня знаешь, что такое переходный возраст. Сама, поди, хорошо себя помнишь в юные годы. Тоже ведь что-нибудь подобное наверняка откалывала.

– Анатолий Васильевич, – она замотала головой, – вы меня не понимаете.

– Ну так выкладывай! – Этот пустой, как тогда казалось, разговор меня порядком утомил.

– Она, пока выходила из машины, выронила в салоне ключи от дома. Отец заметил только потом, когда приехал на работу. Он выкроил время, чтобы вернуться и привезти ключи, иначе после уроков Лена не попала бы домой. Только дочки в школе нет, никто ее не видел, телефон выключен. Отец говорит, он лично проверяет, чтобы мобильник был заряжен и работал. Божится, что дочь никогда бы не прогуляла уроки и не выключила бы телефон. Администрация на уши встала.

– А мать у нее есть? – спросил я.

– Нет.

– А где она?

– Не знаю.

– Они не говорили, что ли? – удивился я. Когда мне самому в лохматые годы давали на руководство новый класс, я еще летом выковыривал всю подноготную, все будущие ходы записывал в блокнот. Это важно, чтобы не задеть ненароком какую-нибудь больную струну и не разжечь конфликт. Дети – существа злобные. Никакого чувства такта, если его не прививать. Для травли достаточно любого мелкого повода.

– Какое это имеет значение? – спросила Ирина.

– Ты ведь должна знать, что творится у ученика в семье. Это ДОЛГ классного руководителя! – Я сам удивился тому пафосу, с которым это произнес. – Если она недавно потеряла мать, то у тебя есть повод для пристального внимания.

Молодая коллега потупила взгляд.