Василий Боярков - Напросились: Она идет убивать

– Зачем Вы нам все это сейчас говорите? Нам совершенно не интересен род вашей деятельности и, собственно, основных занятий. Давайте мы уже сделаем нашу работу да подобру-поздорову отвалим отсюда поскорей восвояси; место же вашего расположения я даже если и захочу…

Договорить сутенер не успел: Борисов выхватил из одетой на поясной ремень кобуры небольшой револьвер, вслед за чем вылетевшая из его ствола пуля навсегда прекратила дерзкие речи Андрея, оставив в его лбу небольшую, круглую дырочку. Хрустов как стоял, так и рухнул на пол, а другие бандиты с недовольным видом стали протестовать и высказывать свое недовольство:

– Зачем? Ведь договаривались же, что их будет двое, а теперь что, за одной полуголой девкой гоняться? Мы же ее враз достанем… никакого спортивного интереса.

Только тут Мария начала понимать, какова же именно искомая цель их прибытия в этот то ли вертеп, а то ли обыкновенный бандитский лагерь. «На нас собирались «охотиться»! – подумала она, но, взглянув на лежащий на полу труп недавнего сутенера, тут же непроизвольно поправилась: – Нет, неправильно, пожалуй, теперь уже только лишь на меня».

Ее размышления прервал голос Виктора Павловича, решившего успокоить взбудораженную лесную «братву»:

– Тихо, тихо! Чего «разгалделись»? Наши планы чуть-чуть изменились: появилось одно, очень выгодное нам, предложение, от которого я попросту не смог отказаться, поэтому-то и придется время нашего «развлечения» несколько сократить, а общее удовольствие «сгладить». В любом случае, не переживайте: драйв мы все равно испытаем, однако, чтобы ускорить процесс и не потерять интереса, немного изменим обычные правила.

Едва успев договорить этот непродолжительный монолог, он, продолжая держать в руке револьвер, направил его на правую ногу девушки и тут же, даже не глядя в ее сторону, произвел целенаправленный выстрел… пуля попала в среднюю часть бедра. Мария, воспитанная в условиях детского дома, побывала в различных и достаточно непростых переделках, поэтому научилась переносить любую, в том числе и сильную, боль, но в этот раз, поддавшись какой-то своей внутренней интуиции, она, словно враз обезножив, плюхнулась на пол и, схватившись за поврежденное место, изобразила сильнейшие, якобы нестерпимые ей, страдания. Непродолжительно насладившись видимым крайне жутким мучением выбранной жертвы, Борисов, сорвав с «презренной шалавы» парик и резко взяв ее за волосы так, чтобы голова ее обязательно поднялась кверху, а их глаза непременно встретились, «скрипящим», душераздирающим голосом произнес:

– Как ты, надеюсь, поняла, «подлая сучка», ты здесь находишься не ради – на «хер», нам не нужной! – плотской забавы; выбрали же мы тебя в качестве «опасного зверя», – «аха-ха-ха», ржали разбойники, – на которого собираемся «поохотиться». Сейчас половина двенадцатого, к слову сказать, уже глубоко спустившейся ночи; мы же даем тебе фору лишь до утра, и полагаю, что ты вполне доходчиво понимаешь – чем дальше ты сможешь уковылять на своей подстреленной ножке, тем дольше в этом случае тебе посчастливиться выжить.

Его слова продолжали вызывать дружный смех его неотесанных, грубых, преступных соратников; сам же он даже ни разу не улыбнулся, а, только еще более «стервенея», продолжал, так сказать, «инструктировать»:

– Я, если бы вдруг оказался на твоем месте, не стал тратить попусту время, а напротив, «весело» поспешил, потому что, извини, – «га-га-га», смеялись его соратники, – твое время уже запущено. Обещаю, что не далее, как к обеду, я буду разделывать твою мертвую тушу; сейчас же, шалава, отдай-ка мне сюда свой мобильник.

С этими словами главарь обыскал девушку и достал из кармана ее куртки сотовый телефон, оставив Вихреву без какого-либо сообщения с внешним миром.

Все это было так нереально, будто Мария находилась словно в каком-то кошмарном, неведомом сне и никак не могла поверить, что действительно будет являть собой предмет нечеловеческих и явно сумасшедших забав этих одичавших либо, лучше сказать, озверевших – нет, даже не людей! – а скорее, животных, но сильная боль в простреленной части бедра возвращала ее к суровой реальности, и как только атаман отпустил ее волосы, она тут же поднялась и прихрамывая направилась к выходу. На этот раз Грета посторонилась, предоставляя тем самым своей недавней попутчице свободное продвижение. «Эта «падла-приморенная», вероятно, тоже будет участвовать в этой смертельной «гонке»? – подумала про себя проститутка и зачем-то мысленно подытожила: – Все-таки интересно: что она-то здесь делает? Хотя какая мне теперь разница… значит, тридцать три – и это против всего одной».

За всеми этими невеселыми размышлениями она смогла наконец-то выбраться из дома наружу. «Первым делом они отправятся искать меня к нашей машине – то есть? – в ту сторону идти никак нежелательно, тем более что с пулей в ноге я до нее и сама по себе вряд ли доковыляю, да и заблудиться в лесу в ночное время совсем даже нетрудно, – логически рассудила совсем неглупая девушка, – необходимо принять это смертельный вызов, дать бой и попытаться попробовать выжить, – продолжала она свои рассуждения, вспоминая свою детдомовскую, не такую уж и далекую, бытность, где, несмотря ни какие обстоятельства и что бы там ни случилось, но сдаваться было непринято. Полностью уверившись в этой мысли, Вихрева пошла в сторону, противоположную той, с которой они только что прибыли. Оказавшись в зарослях, отчаянная девушка, чтобы удобнее было идти, первым делом сломала себе каблуки – для лесных прогулок приведенная в подобное состояние обувь стала намного удобней.

Пройдя чуть более полутора километров, беглянка присела у дерева. Чтобы немного отдохнуть, она закрыла глаза и погрузилась в воспоминания…

Когда-то, на протяжении довольно долгого периода времени, длящегося не менее четырех лет, у нее в постоянных клиентах числился один военнослужащий офицер, боец подразделений войск специального назначения; он «покупал» ее всегда на целые сутки. Это время, кроме того, что «занимались любовью», они использовали в том числе и для обучения девушки военному делу, а именно: стрельбе из снайперской винтовки, приемам самообороны, владению другими видами оружия, в том числе и метательного; Мария оказалась на редкость «легкообучаемой» и усердно усваивала все тонкости где-то опасного, а в чем-то и очень нужного ремесла.

Она научилась метко стрелять, причем для прицеливания из снайперской винтовки Драгунова ею затрачивалось не больше пяти секунд, но обычно она обходилась и меньшим временем, не превышающим одного небольшого мгновения; ей требовалось только определить место нахождения цели, направить в ту сторону винтовку и, захватив ее окуляром, произвести поражающий выстрел; как правило, все ее такие попытки оказывались успешными. Кроме СВД, девушка освоила все виды пистолетов, и с тридцати метров все выпущенные ею пули попадали точно в десятку. Путана прекрасно метала ножи, кинжалы и другие заточенные предметы, а превосходно освоив не один десяток приемов рукопашного боя, она нередко применяла их и в практике своей довольно рискованной и крайне ненадежной «работы».