Василий Боярков - Напросились: Она идет убивать

Ее знакомый, Иван Васильевич Ковров, действительно, относился к этой проститутке неравнодушно – если не сказать больше; последнее время он стал признаваться себе, что безмерно любит эту представительницу древнейшей «профессии». Вихрева со своей стороны всецело разделяла его нежные чувства, и они даже подумывали о том, чтобы узаконить свои давние отношения, а одновременно и вырвать девушку из пучины разврата, похоти, грязи, лжи и, как итог, губительного порока. Спецназовец непременно собирался осуществить свои благодушные замыслы, но, единственное, не слишком уж торопился с принятием основного решения: ему самому пока негде было «остановиться», и он копил деньги на благоустроенную квартиру, причем оставалось ему совсем немного – и вот только после устранения этого существенного препятствия он и собирался сразу же сделать своей возлюбленной предложение.

Однако их планам не суждено было сбыться: около двух лет назад, отправившись для проведения очередной антитеррористической операции, Иван почему-то назад не вернулся; в официальных же документах ему был присвоен статус, как пропавшего без вести. Мария, конечно же, очень по этому поводу горевала, но сделать в подобной ситуации ничего не могла и вынуждена была продолжать добывать себе пропитание с помощью единственного таланта, каким наградила ее природа, – умения выгодно продавать свое молодое и невероятно прекрасное тело. Она уже стала подумывать, что Бог навсегда от нее отвернулся, и ей так и суждено прозябать на самом «дне» всей этой мерзопакостной жизни, невероятно гнусной и по отношению к ней явно что не очень-то справедливой. Нередко, в тайне от всех, она горько плакала, предаваясь унынию и кляня злодейку-судьбу за такое предвзятое к ней предубеждение, невероятно безжалостное и явно что пока еще незаслуженное.

В таких невеселых воспоминаниях девушка пребывала не менее получаса, однако на «дворе» была промозглая осенняя ночь, а стоит вспомнить, что одеяние у героини, брошенной в самую гущу лесного кошмара, было не очень-то теплое; итак, под воздействием холода и нервного перенапряжения она стала явственно ощущать, что ее стала «колотить» мелкая, неприятная дрожь, постепенно возвращая к сложившейся возле нее суровой реальности и печальной действительности.

Открыв глаза, Мария поняла, что с пулей в бедре она мало ли что сможет сделать. Нужно было срочно извлекать этот свинцово-стальной предмет, очень мешавший и причинявший ей невероятную боль. Она была девушкой мужественной, и за свою бытность в детском доме ей не раз приходилось проводить всевозможные спасательные эксперименты, извлекая у себя и своих товарищей занозы и даже дробинки, застревавшие в телах после баловства с пневматическим пистолетом. Поэтому сейчас она отчетливо себе представляла, чем именно займется в самую первую очередь.

Вихрева достала из сумочки туалетную воду, зажигалку – к слову сказать, она всегда предпочитала бензинную, потому что так научил ее знакомый спецназовец – и, конечно же, раскладной нож, который всегда находился при ней (по совету всего того же бойца специальных подразделений). Первым делом она обработала этот клинок: предварительно провела по его лезвию с двух сторон зажженным огнем, затем продолжила обеззараживание, попрыскав на него спиртосодержащей, но в том числе и излучающей благовоние, жидкостью.

Далее, сняв колготки, она перевязала ими бедро чуть выше раны, образовав таким образом своеобразный предохранительный жгут, потом, всё из того же флакона, забрызгала рану и чуть не потеряла сознание от резко пронзившего ее болевого спазма; однако отчаянная девушка не проронила при этом ни единого звука. Две или три минуты настраиваясь, она наконец начала себя оперировать.

Превозмогая страшную боль, Маша с помощью ножа расширила ранку в месте проникновения, образовав достаточное расстояние, необходимое для наиболее эффективного извлечения из своего тела застрявшего там предмета. Все тем же режущим инструментом она с боковой стороны ноги нащупала пулю, застрявшую в мышечных тканях и на большую удачу не задевшую костных образований; великомученица попыталась ее извлечь, подвергая себя невероятным страданиям, а чтобы не кричать, зажала между зубов деревянную палку.

Осуществив несколько неудачных попыток, при каждой из которых нож соскакивал со скользкого, увлажненного кровью, металла, Мария поняла, что извлечь свинец таким способом у нее вряд ли получится, и все, что ей удалось все-таки сделать, так это приблизить его к поверхности, выйти же металлу наружу мешали сгустившиеся подкожные отложения.

Прекратив тиранить себя ножиком, Вихрева дала себе немного передохнуть, решаясь на еще более болезненный шаг; по прошествии пяти минут, она наконец-таки посчитала, что способна уже к его прямому осуществлению. Для этой цели, девушка, чуть отодвинув резаком одну сторону раны, резким движением запустила внутрь ее указательный и большой пальцы, остановив их только тогда, когда достигла инородного, причиняющего ей нестерпимую боль предмета; да, муки были неимоверны, но это был единственный способ извлечь из ноги застрявшую пулю. Надежно обхватив эту отвратительную «железку», она вырвала ее наружу и в тот же миг потеряла сознание.

Без чувств беглянка находилась минут эдак около двадцати. Постепенно приходя в себя, она с ужасом вспоминала все те умопомрачительные события, что за последнее время с ней приключилось, а когда полностью овладела собой, то припомнила и жуткую операцию, а также и то, что закончила ее довольно успешно, где конечным итогом достала из себя свинцово-стальной маленький «шарик», который, как это не покажется странным, но все еще продолжал находиться у нее между пальцев. С брезгливостью отбросив его немного в сторону, она с помощью зажигалки принялась осматривать рану; та же в свою очередь, даже несмотря на необычный жгут, все еще слегка кровоточила. Был только единственный скорый способ полностью остановить потерю жизненно-важной жидкости!

Собравшись с духом, необходимым для еще одной попытки нестерпимых страданий, и воспользовавшись помощью все той же бензиновой зажигалки, Мария постепенно стала нагревать лезвие раскладного ножа; она дождалась, когда кончик сделался красным, – теперь можно уже было быть уверенной, что сталь достигла необходимой температуры. Подняв с земли палку (она выпала при недавнем обмороке) Вихрева вновь захватила ее зубами и крепко зажала; в тот же самый момент она приложила раскаленный металл к прооперированному только что месту; ее тело словно прострелило приступом жуткой боли, глаза округлились до неестественно-огромных размеров, а из груди готов был вырваться крик невыносимых мучений, но, как и раньше, девушка не издала ни единого звука, а только сильнее вцепилась зубами в деревянную, прутковую перемычку. Через три секунды этого невероятного самоистязания пострадавшая вновь потеряла сознание.