Сергей Изуграфов - Масамунэ и Мурамаса. Детективная серия «Смерть на Кикладах»

Незаметно и быстро на окраину опустились серые сумерки. Хозяева убогих постоялых дворов зажгли фонари из рисовой бумаги и повесили их на крюки у входных дверей, чтобы их будущие постояльцы не заблудились в темноте.

Мимо одной из таких лачуг шел крепкого сложения самурай средних лет в сопровождении ученика – босоногого мальчика лет восьми с чумазым лицом, в драном кимоно и замызганных хакама. Мальчуган едва переставлял ноги от усталости, но с огромным любопытством глазел по сторонам, – было ясно, что в городе он впервые. Впрочем, одежда и самого самурая не отличалась роскошью и чистотой. По тому, как она была пропылена насквозь, было ясно, что путники идут издалека. Бросались в глаза только заткнутые за пояс мечи, бережно укрытые от пыли специальными дорожными чехлами. На плече самурай держал деревянный меч – боккен, к которому, как к посоху странника, была привязана котомка с нехитрыми пожитками.

Самурай, шагавший легко, будто и не было за спиной сегодня долгого пути в несколько ри 4 4 Традиционная мера длины, около четырех километров – прим. автора , окинул взглядом улицу и заметил любопытную вывеску на противоположной стороне улицы, как раз напротив постоялого двора. Выцветшая от времени надпись гласила: «Полирую души. Мастер школы Хонъами». Ронин замедлил шаг, читая вывеску, почти потонувшую во мраке вечерних сумерек, а потом и вовсе остановился. Он положил левую руку на катану, что была у него за поясом, и о чем-то глубоко задумался, словно вспоминая нечто важное. Потом повернулся к мальчику. Запахи готовящегося на ближайшем постоялом дворе ужина медленно расползались по улице. Мальчик, учуяв их, голодно облизнулся и нервно сглотнул слюну. Увидев, что его старший товарищ искоса наблюдает за ним, виновато отвернулся и понуро повесил голову.

– Я смотрю, ты голоден, Йори! – мягко и уважительно произнес самурай, обращаясь к ученику. – Ты уже достаточно проявил свою выдержку на сегодня, не вспомнив о еде с самого утра. А не съесть ли нам на ужин гречневой лапши, как считаешь? Когда-то ее здесь недурно готовили!

– Да, учитель! – радостно произнес мальчик, мгновенно повеселев. – Гречневая лапша – это то, что нужно после долгого пути! Две миски лапши – и я готов идти всю ночь дальше, хоть через весь Эдо и обратно!

Самурай негромко рассмеялся и покачал головой.

– Так далеко нам сегодня не нужно… Решено! Ночуем здесь. Привередничать нам с тобой не приходится: поесть да выспаться, вот и все, что нам сейчас надо. Если разобраться по совести, то циновки бедняка и богача сделаны из одного и того же тростника. И еще неизвестно, чей сон слаще! Да и эта вывеска через дорогу очень меня заинтересовала… Кажется, я однажды уже бывал здесь и помню этого мастера. Правда, это было очень давно… Утром, пожалуй, я схожу туда. Ну, а пока, лапша – так лапша! Вот, Йори, запоминай, – добавил он, слегка подтолкнув в спину ученика в сторону их сегодняшнего пристанища, – чем различается жизнь городского жителя и крестьянина: в деревне, чтобы поесть лапши, крестьянину сперва надо весной посеять гречиху, все лето, не разгибая спины, ухаживать за посевами, потом сжать и обмолотить осенью урожай, смолоть крупу в муку зимой, замесить тесто и, наконец, приготовить лапшу… Это тяжелый труд! В городе же, если есть деньги, достаточно хлопнуть в ладоши…

Учитель и ученик направились к ближайшему горящему фонарю, у которого стояла хозяйка постоялого двора – старуха в пестром кимоно с драным бумажным веером в руке. Увидев вооруженного рослого самурая с мальчиком, она затрясла веером и согнулась в низком поклоне. Самурай бросил ей несколько слов, и хозяйка, мелко семеня, пошла вперед, показывая им путь.

– На первом этаже, в общей комнате, у нас крестьяне из провинций, – извиняющимся скрипучим голосом произнесла старуха, оглянувшись на гостей. – Здесь же мы готовим еду: много дыма и чада. Я хочу предложить благородному господину отдельную комнату на втором этаже: там потише, да и мухи из конюшни не так донимают. Ужин служанка принесет вам наверх сразу же, как только он будет готов!

Самурай молча кивнул, усмехнувшись в усы в ответ на «благородного господина». Прав Такуан Сохо, его друг и учитель: воистину, все относительно в этом бренном мире, все есть и, одновременно, нет ничего… Поднявшись на второй этаж и следуя за старухой, они попали в коридор, где было несколько отдельных комнат. Пройдя до самого конца, подальше от конюшни, хозяйка отодвинула фусуму 5 5 Раздвижная стенка в японских домах из рисовой бумаги на деревянной раме – прим. автора) и пригласила гостей войти.

Комната была почти пуста, лишь у стены приткнулся небольшой чайный столик из бамбукового дерева, да на полу были постелены новые тростниковые циновки. В углу, в небольшой керамической вазе работы мастеров из провинции Бидзэн, стояла веточка цветущей сакуры.

Самурай довольно хмыкнул.

В этот раз условия у меня просто роскошные! – подумал он. – Не то что десять лет назад…

Мусаши порылся за поясом и бросил старухе монету – серебряный слиток, достоинством в пять моммэ 6 6 Денежная единица эпохи Эдо, 1 моммэ – 3,75 грамма серебра – прим. автора . Та жадно схватила сверкнувший прямоугольник на лету и радостно осклабилась.

– Если пожелаете, у меня есть доброе сакэ, господин! И я могу пригласить для господина гейшу, лучшую в Бакуротё! – проскрипела она, почуяв возможную наживу и игриво взмахнув рваным веером после того, как путники, скрестив ноги, с удовольствием уселись на циновки.

Усмехнувшись, ронин отрицательно покачал головой, вытаскивая из-за пояса катану с вакидзаси и кладя их сзади и чуть слева от себя. Деревянный меч-боккен он положил справа, а котомку с вещами бросил ученику. Тот привычно завозился с немудреными пожитками, доставая из котомки бамбуковые палочки для еды и небольшие красивые чаван – чайные чашки, мешочек с чаем, а также большой сверток с бумажным свитком, флаконом с черной тушью и кисточками для каллиграфии. Йори знал, что перед сном его учитель обязательно захочет написать несколько иероглифов – самурай не отходил ко сну, не записав свои мысли и впечатления за день, уместив их в короткой и емкой фразе.

Согнувшись в поклоне, хозяйка терпеливо ждала.

– Горячие полотенца! – отрывисто распорядился самурай. – Мыться будем завтра, сегодня – отдых. На ужин: две большие порции соба, о-синко, 7 7 набор японских маринадов – прим. автора тушеные овощи и кипяток. Чай мы пьём свой. Оставьте ваш светильник: мне надо написать письмо. Мы остановимся у вас на пару ночей. А там поглядим… Нам нужна тишина и отдых. Перед отъездом заплачу еще столько же.