Анастасия Хатиашвили - Лучшее, чего у меня нет

Я покинул дом Акакия Сария ранним утром следующего дня. Он заказал мне такси, которое долго сигналило у его дома в половине седьмого. "Эстетический комфорт!" – многозначительно повторил отец Зазы и услужливо открыл мне дверь автомобиля. Я уселся в удобный салон мерседеса и положил рядом гостинцы, которые всучил мне батони Акакий: бутылку черного вина для "хорошего давления", немного лобио и орехов. Несмотря на мое отнекивание Акакий Сария передал водителю деньги. Прикрывая дверь, он на миг остановился.

– Торнике, сынок, а ты просто так ко мне зашел? Или, может, Заза что передавал мне?

Я посмотрел в его опять по-утреннему тускло-голубые глаза и сказал правду:

– Он передал вам привет!

Вторник, 21 июля, 2015

Маяк. Выстрел за выстрел. Выбор

“Когда у тебя не остается выбора – будь отважным”.

Еврейская пословица

Мы с Зазой стояли у маяка, в Батуми. Он появился здесь во второй половине XIX века, во время османского правления. Смотритель маяка рассказывал, что изначально он был деревянный и к его строительству приложили руки парижские мастера. В начале XX столетия маяк обзавелся мощным освещением.

– И, знаете, что самое интересное? – смотритель заговорщически округлил глаза. – Раньше свет маяка был белый, а сейчас он светит, как лепестками роз.

И правда, свет маяка бросал мягкий красный свет. Мы внимательно слушали смотрителя. Тот курил настоящую трубку и много кашлял.

– Вы мне нравитесь, ребята! – сощурился мужчина. – Поэтому я расскажу главную тайну этого маяка. Готовы? – мужчина немного наклонился к нам. От него пахнуло крепким табаком.

Мы в знак согласия развели руками.

– Это тайна первого смотрителя маяка. Его звали Михаил Ставракис. История гласит, что он был виновником смерти лейтенанта Петра Шмидта. А вот, что произошло на самом деле. Ставракис и Шмидт были ровесниками и кадетами морского корпуса. Вроде дружили. Вскоре оба стали мичманами. Но потом будто черная кошка пробежала между ними.

Смотритель резко замолчал. Казалось, он закончил свой рассказ или просто передумал открывать завесу тайны своего предшественника.

– Жизнь, хитрая штука, столкнула их, только когда расстреливали очаковцев в начале XX столетия. Именно там Ставракис расстрелял Шмидта. Это произошло на острове Березань, в Черном море.

– За что? – спросил Заза тихо.

Мужчина выдохнул дым.

– Ставракис к тому времени уже был капитаном в отставке, а Шмидт – революционером.

– И что потом? – теперь заинтересовался я.

– Что потом? Потом Ставракис стал смотрителем этого маяка. И не боялся ни за свой поступок, ни за свою фамилию, тогда ведь вовсю бушевали большевики. Наоборот, он даже в местных газетах под своим именем публиковался, что-то там писал… Но судьба – она не дура. В конце жизни Ставракис все-таки оказался в тюрьме.

– Сколько дали? – не унимался Заза.

– Смеешься? Расстрел! А ведь был он мужиком незаурядным, сильным, харизматичным.

Тут он вновь замолчал. Вечерело. Мы долго упрашивали подняться на маяк. Смотритель немного ломался, но потом пустил, за бутылку пива.

Уже поднявшись на маяк и внимательно всмотревшись в мутную даль, Заза спросил меня.

– Думаешь, это правда?

– Что?

– Что тот грек шлепнул того немца?

Красные следы чертили в море неведомые людям чертежи.

– Мне кажется, у него не было выбора.

– Какого выбора?

– Стрелять или нет. Ему просто приказали это сделать.

– То есть ты на стороне грека? – Заза шмыгнул носом.

– Я ни на чьей стороне. Да и он поплатился за свой поступок сполна. Выстрел за выстрел, смерть за смерть.

Заза задумчиво всмотрелся в море. Его глаза внимательно шерстили горизонт.

– Думаю, он каждый вечер стоял здесь и вспоминал лицо Шмидта, – сказал Заза. – И, знаешь, мне кажется, как все было? Все отказались, все отказались убивать Шмидта, кроме Ставракиса. Он сказал, я сделаю это. Взял револьвер, подошел к немцу вплотную, но когда увидел смелое, почти каменного цвета лицо Шмидта и вспомнил дружбу, молодость, то сник, как увядший цветок. Шмидт ждал выстрела, а Ставракис упал ему в ноги, рыдал и вымаливал у него прощения.

Я посмотрел на профиль Зазы. На минуту мне показалось, что его глаза светились красным светом.

– И что потом?

– Шмидт был неумолим. Он сказал бывшему товарищу встать, утереть сопли и стрелять в него в упор. И Ставракис выполнил его приказ, – Заза немного помолчал и продолжил. – И с того дня он каждую ночь видел лицо Шмидта и его голубые глаза, ждавшие смерти как искупления. И потом, перед своим расстрелом, он вел себя так, будто так и надо, понимая, что заслужил такой финал. И никто не мог понять поведения смотрителя маяка. С тех пор он стал легендой.

Ночь темным покрывалом укрыла Батуми и зажгла красивые огни.

– Откуда ты все это взял? Море рассказало?

Заза красиво усмехнулся.

– Может, и море. А может, где-то прочитал. Не помню…

Когда мы спустились с маяка, небо было в алмазах. А по морю, как рубиновый призрак, гулял свет маяка, хранящего тайну своего смотрителя.

Вторник, 21 июля, 2015

Мзекала. Маг. Двое

“Есть что-то трагичное в дружбе,

окрашенной цветом влюбленности”.

Оскар Уайльд

Мзекала была в очереди третьей. У мага в комнате сидела какая-то молодая девушка с синими заплаканными глазами, густо накрашенными тушью. Ресницы, как плавники какой-то чудной рыбы, опускались на ее скулы и поднимались. Девушка иногда всхлипывала, неловко поправляя белую нарядную блузку, то долго, задумавшись, смотрела на свой облупленный черный маникюр. Снаружи дожидались мать с ребенком и мужчина с женой, с головы до ног покрытой черным платком.

Вдруг из дома тихо вышла маленькая блондинка с милой внешностью и приветливым лицом. В руках у нее был большой блокнот с ручкой. Она сначала подошла к матери с сыном, записала имя и возраст ребенка и что-то проговорила в утешение обеспокоенной женщине. Потом обратилась к мужчине, который, тыкая в блокнот указательным пальцем, назвал имя и дату рождения супруги, всей закутанной в платок.

– Севда, 16 лет. Сами посчитайте, какого года рождения, – женщина в платке обреченно отвела взгляд в сторону.

Последней маленькая женщина подошла к Мзекале.

– Как вас зовут, калбатоно 4? – спросила она.

– Мзекала, – тихо выговорила девушка и внимательно всмотрелась в блокнот с записями.

– Сколько вам лет, дорогая?

– 27 полных лет.

– Проблема?

– Я бы не хотела говорить об этом здесь…

Женщина вздохнула и коснулась плеча Мзекалы.

– У нас тут все с проблемами. У кого пострашней, – она посмотрела в сторону отчаявшейся матери. – У кого полегче. Но всем одинаково нужна помощь. Все за ней пришли к Магу.