Людмила Брус - Код Гериона. Осиротевшая Земля

После завтрака cемья разбрелась по делам: Рэнди – в кузницу, Альда – в школу, учить ребятишек всему, что некогда узнала от собственного отца, доктор Осокин – в клинику, продолжившую работать и после Блэкаута со всем тем инструментарием и запасом лекарств, которые удалось спасти. Арсений отправился нести еженедельную вахту в городской оранжерее: уход за растениями был обязанностью каждого горожанина. Так жители решили между собой вскоре после катастрофы, чтобы защититься от голода. Здесь выращивали репу, съедобные лишайники и грибы, холодостойкие сорта картофеля, а в более теплые месяцы – овощи. Здесь же стояли садки с улитками и cверчками, поедавшими растительные отходы. Беспозвоночными, в свою очередь, разнообразили рацион люди.

Садик имелся у каждой семьи – внутри дома или непосредственно рядом с ним, но именно здесь усилиями всего города температура поддерживалась выше нуля в любое время года. Благодаря материалам и конструкции Золотого века оранжерея, единожды прогревшись изнутри, долго не отдавала тепла. Отапливалась она благодаря подвижным зеркалам на крыше, ловившим мощный свет антарктического солнца и направлявших его в чан с водой, откуда, нагревшись, она поступала по трубам через всё здание. Эту систему придумали на станции Новолазаревской, и со временем она широко распространилась по континенту.

Был в Мак-Мёрдо ещё один примечательный объект – закрытый Зал Состязаний, с полукруглой крышей, светлой, как отполированная кость. В просторном светлом здании, когда-то предназначенном для спортивных игр, горожане держали яков – потомков экспериментальной популяции, которую лет восемьдесят тому назад завезли в Антарктиду из Бурятии.

Лечебница доктора Осокина стояла на холме и имела на крыше собственную вертолётную площадку, на которой остались два вертолёта (их впоследствии разобрали по частям для хозяйственных нужд). Больница возвышалась над остальными зданиями города; выше был лишь мусороперерабатывающий завод, вынесенный на отшиб.

По пути на работу Рэнди зашел с Арсением в оранжерею – купить пару сверчков для Масако, но не в качестве угощения, а ради развлечения: меланхоличный свист насекомых заменял ей музыку. Последнюю хозяйка кузницы очень любила и никогда не упускала возможности послушать, как играет на гитаре с потемневшими от времени струнами рыбак-латинос по прозвищу Мариачи.

– Дохлятины на улице многовато, – тревожно сказал молодой врач.

– А?.. Что?.. – переспросил застигнутый врасплох Рэнди. В который раз он так увлекся мыслями о перемещении предметов по воздуху, что не замечал происходящего вокруг и шел рядом со сводным братом «на автомате», точно ноги несли его сами.

Арсений вздохнул и махнул перед собой рукой. Только в пределах видимости лежало пять белых тушек и уличный сквозняк перебирал на них перья. Некоторые, оторвавшись, кружились по улице в траурном танце. Среди вишневых и ярко-синих модульных домиков Старого квартала, под безоблачным небом, залитом красками рассвета, эта картина выглядела особенно мрачной.

– Дело дрянь, – Арсений осторожно приблизился к одной из мертвых птиц и брезгливо поморщился: тушку успели сильно расклевать другие птицы. – Вчера они тоже умирали, только не в таком количестве.

– Сколько, говоришь, заболело людей?

– Четверо…

– Главное, чтоб не случилось «черной смерти», которой нас в детстве отец пугал, – прошептал Рэнди, борясь с накатившей тошнотой.

– Ну тебя в пень! Накаркаешь! – буркнул Арсений: младший брат только что озвучил его собственные мысли. – Сказать ему, что ли?

– Он мог увидеть не меньше нашего по пути…

– Кто знает. Только бы куры не заразились. Тогда как минимум яичница со стола пропадёт, – мрачно пошутил Арсений. – Ступай в оранжерею сам, а я сгоняю в клинику.

Пожав Рэнди руку, старший брат удалился подпрыгивающей походкой, ероша на ходу короткие, соломенного цвета волосы.

Рэнди, забравший в оранжерее сверчков и репу, наткнулся по пути на двух павших поморников, причем одну птицу сородичи пожирали посреди улицы, ничуть не боясь прохожих. Разогнав их, юноша поспешил в кузницу почти бегом: из трубы на домике уже тянулась струйка дыма.

До Блэкаута в кузнице Масако находилась ремонтная станция, принадлежавшая её родителям, Хидео и Акеми Мацубара. Здесь чинили электрокары, снегоходы, мебель и портативные приборы. После катастрофы на станции осталась уйма техники, которая без электричества казалась ни к чему не пригодной, однако энергичный Хидео, искушенный в физике, не отчаялся и со временем перестроил часть оборудования так, чтобы приводить его в действие с помощью рук, ножного привода или движения воды. Бак наполнялся дождями, а в их отсутствие – насосом, качавшим морскую воду, которая затем опреснялась микроорганизмами. У противоположной входу стены располагались станки для сверления и резки металла. Горн в глубине зала собирали с нуля из металлического баллона и камней; правда, реанимировать старую систему нагрева у мастера не вышло.

Родившийся после катастрофы Масару, старший брат Масако, был хвор и не пережил своей первой зимы. Ещё шесть лет Акеми не беременела, поэтому мастер Хидео впоследствии радовался и дочери: ему было все равно, кому передавать ремесло. К тому же, характер у девочки оказался под стать отцу – упорным и боевым. Несколько лет Акеми безуспешно пыталась воспитывать её «как женщину», но, не встретив отклика, махнула рукой. Отца Масако потеряла уже взрослой; отправившись с друзьями на рыбалку в море, старый мастер попал в шторм и утонул, когда до берега оставалось примерно два десятка метров. Акеми переживая потерю супруга замкнулась в себе, ни с кем, кроме дочери, не общалась и крайне редко покидала дом. Поступив на обучение к Масако в двенадцать, Рэнди лишь с десяток раз встречал эту аккуратную, сухонькую и тихую, как мышка, пожилую женщину.

Музыкант Мариачи рассказывал, что Масако едва не вышла замуж за одного своего ученика, который был лет на пять её младше. Какое-то время они работали вместе, но затем парень ушел на поиски лучшей жизни – то ли в Рэйлтаун, а то и вовсе в Семь Ветров. После этого кузница больше недели стояла закрытой, и молодую женщину никто не видел; люди даже стали поговаривать, что покинутая возлюбленная утопилась в море. Но впоследствии Масако вернулась к работе, как ни в чем не бывало, и для брошенной невесты выглядела подозрительно довольной. Что бы там ни произошло, с тех пор она много лет не брала учеников, сделав исключение лишь для Рэнди – в благодарность Илье Осокину за хорошее лечение заболевшей матери.

Но не успел юноша дойти до двери, как слух ему резанул вопль на грани слышимого диапазона. Он успел заметить серое пятно, летящее на него с высоты, и за полсекунды до столкновения метнуться в сторону – так, что существо, не сбавив скорости и не свернув, с мерзким хрустом впечаталось в стену кузницы, оставив на побелке кровавую кляксу. Несколько секунд ошалевший Рэнди, забыв, как дышать, тупо смотрел на опадающие серые перья. Затем приблизился к комку мяса, в который превратился атаковавший его поморник.