Людмила Брус - Код Гериона. Осиротевшая Земля

Никогда раньше он не видал, чтоб хищная птица не успевала свернуть при неудачном броске… Только б Арсений на такую тварь не напоролся: ему, неуклюжему, точно не повезёт!..

Втянув в себя прохладный воздух и шумно выдохнув, Рэнди толкнул дверь и очутился в просторном зале кузницы, где его наставница раздувала самодельными мехами горн. Масако была маленькая – на полголовы ниже Рэнди, коренастая, с широким смуглым лицом и узкими темно-серыми глазами. Волосы надо лбом были подстрижены в короткую густую челку – чтобы не лезли в глаза при работе – а сзади заплетены в косу толщиной в ее собственную руку и длиной почти до колен. Но первое, что бросилось в глаза юноше, – её перевязанная шея.

– Доброе утро, госпожа Мацубара, – проговорил он, вручая узелок с подарком и все еще тяжело дыша. Женщина поблагодарила его коротким кивком. Она была вообще неразговорчива. – На улицу лучше не выходить, на меня только что поморник набросился…

– И на тебя, значит… – Масако показала на свою шею. – Говорят, у птиц бывает бешенство, как у собак.

– Не помню, чтобы от бешенства птицы дохли пачками. Лучше пойти к отцу: он скажет наверняка.

– У нас заказ, с которым лучше не затягивать.

– Если птица была бешеной, делать новые заказы будет некому, – продолжал настаивать Рэнди.

Масако метнула взгляд на разожженный горн, явно не желая его оставлять. Над кастрюлей, примостившейся на печи, поднимался тонкий пар.

– Чаю хочешь? – тем же тоном она могла бы предложить и хорошего пинка.

– Ага… – после внезапного нападения у Рэнди стыли конечности, и он до сих пор не снял толстое войлочное пальто с капюшоном, ранее принадлежавшее доктору Осокину.

Убедившись, что вода в кастрюле на плите закипела, Масако достала из тумбочки в дальнем от входа углу чайник и две крохотные, шероховатые на ощупь, матово-черные чашки. Хотя то, что они собирались пить, называлось чаем лишь формально, к приготовлению напитка она относилась серьёзно.

– Что сегодня ковать-то нужно? – спросил ученик.

– Сдохнешь от смеха! Боевой топор! – сказала женщина, ставя посуду на низкий столик у противоположной горну стены. Здесь же, прямо под металлической лестницей, что вела к жилым комнатам, стояли несколько потрепанных пуфов, из которых можно было сложить себе диван, кровать или два кресла. Услыхав про топор, Рэнди на мгновение позабыл о ранении Масако и ухмыльнулся во все тридцать два.

– Кто ж это у нас такой грозный?

– Догадайся с трех раз!

– Князь?.. Серьёзно?.. Для чего?

– Для пущей важности, – фыркнула Масако, заливая кипятком смесь трав. – Но как ни крути, задаток он прислал хороший, – она кивнула на пузатый мешок с углём, примостившийся у стены.

Щёки у Рэнди запылали, как случалось уже не раз – и не только от шумящего в горне огня. С каким бы удовольствием он съездил бы молотом прямо в лоб этому разбойнику, когда-то ограбившему город и теперь продававшему жителям их же уголь!

– Госпожа Мацубара, ступайте в больницу, а я поработаю за вас, – глухо вымолвил юноша. – Отец говорил, что при бешенстве счет может идти на минуты. Но будьте осторожны по пути.

Женщина смерила его недоверчивым взглядом. Она уже давно позволяла ученику выполнять заказы самостоятельно, но цена ошибки, по её разумению, была велика.

– Для топора у меня заготовка одна, – сухо вымолвила женщина. Там, где традиция велела беречь каждое живое дерево, а китовые кости распиливали, а не рубили, спрос на топоры был невелик.

– Назовите хотя бы один заказ, который я в течение года запорол, – c вызовом сказал ученик.

– Ни одного, но ты всегда был под моим контролем. Ладно, грей пока заготовку, да не передержи, – с некоторой тревогой сказала Масако, которая трепетно относилась к любой работе, для кого бы та ни делалась. – Вряд ли визит к доктору отнимет много времени.

Чай они выпили непривычно быстро. Обычно этот ритуал помогал им настроиться на предстоящую работу, но сегодня был не тот случай. Затем Масако надела шубу из собачьего меха, зимний респиратор, шарф и снежные очки, взяла с собой длинный железный прут для защиты от тронувшихся птиц и покинула кузницу, не прощаясь. Рэнди задумчиво взглянул на прямоугольную заготовку с приваренной ручкой, которую оставила ему наставница. Соблазн внести дефект уже на стадии нагрева, чтобы в решающий момент оружие раскололось в руках хозяина, был огромен, и лишь уважение к Масако да риск, что порча проявится при первом же испытании, не позволяли юноше пойти на такой шаг.

К тому же, если этот топор получится хорошим, он попробует сделать уменьшенную копию для себя; юношу не покидала идея наведаться с Арсением в Рэйлтаун, но без оружия лучше носу не высовывать на дорогу. Арбалет, конечно, лучше, потому что держит противника далеко, но свои ограничения имеет: фабричный – большая редкость, самодельный – громоздок и часто ломается. Топор же – штука простая, универсальная и легко вешается на пояс.

«Потренируюсь на твоём оружии для себя, старый бес», – подумал Рэнди, завязал кожаным шнурком волосы и принялся за работу.

Князь и его люди, как, впрочем, и значительная часть Братства Святого Креста (та, что покорила самые крупные общины в Южной Америке и впоследствии высадилась на Антарктическом полуострове во главе с Кровавым Апостолом), принадлежали к потомкам военных. Впрочем, заявившись однажды с оружием на склад с углём и прибрав к рукам Свалку, они вовсе не стремились к дальнейшим завоеваниям. Всё, чего они хотели – это жить в тепле, плотно есть за чужой счет и держать кого-то в подчинении. Им оказалось ни к чему штурмовать город и тратить на жителей патроны: в холодном краю достаточно завладеть главным источником тепла и поставить под контроль торговлю с другими городами, чтобы те стали шёлковыми.

До Рахманова редкий горожанин осмеливался поднять руку на кого-либо из банды Князя, а если осмеливался, то жил потом недолго. Но, узрев расправу пришельца над зарвавшимся подонком на Свалке, Рэнди спустя годы решил для себя: он придумает, как справиться с постигшей город бедой. Худо было то, что городская стража, хоть и набранная из местных, была покорна «хозяевам», а большей части населения, чьи предки занимались исключительно мирными профессиями, претила даже мысль о насилии. И как поднять таких людей на бунт, юноша не представлял.

Он уже вовсю работал молотом по красно-оранжевому металлу, вытягивая заготовку и формируя проушину, когда под звук ударов в кузницу вошла Масако. О ёе возвращении Рэнди известил поток холодного воздуха из открывшейся двери.

– Ну, что? – спросил юноша, опустив молот. Биение его сердце ускорилось вдвое.

– Работай, раз вызвался, – угрюмо проговорила Масако, сняв респиратор. – Мне сегодня «повезло» быть первой. После меня нагрянули двое с той же бедой. Как бы к вечеру не стало больше.