Людмила Брус - Код Гериона. Осиротевшая Земля

– К юго-востоку отсюда, – старик махнул рукой, обозначая направление.

– Может, вы и время суток помните?

– Кажется, на закате.

– Перчатку… – вновь потребовал я, и Захария, с лицом, от вида которого стало кисло во рту, наконец-то, послушался.

Перчатка – тот элемент скафандра, который подгоняется по размеру особенно тщательно. Раньше она была единственным индивидуальным элементом облачения космонавта; подход сохранился и тогда, когда костюмы стали полностью делаться под своих носителей. Эта подошла бы человеку такого роста, как Рахманов, и вряд ли хозяйкой была Катрина Уинтер; для женщины крупновата рука. Тем не менее, на матовой поверхности выведена её фамилия. Неужели?..

– Что потом стало с парашютом и остальным?

– Пёс его знает, – старик покосился на Валли, что растянулся у наших ног во всю свою немалую длину. – Я тогда подумал, что какие-то добрые люди гуманитарную помощь сбросили, ведь цивилизация должна была кое-где уцелеть. Но понимал, что вряд ли нам что-то перепадёт. А перчатка… Мой горе-помощник Юкка положил её среди доспехов, а я, дырявая башка, и внимания не обратил, – добавил он с нескрываемой досадой.

– Так как насчёт хорошего дохода с утра? – подмигнул я Захарии, развязывая кошелёк.

– Прошу, не показывайте эту вещь в Семи Ветрах, – жалобно проскрипел Захария. – Я и так в этой жизни нахлебался порядочно… Что после этого проклятого Блэкаута, что в гражданскую войну. Позвольте мне окончить жизнь в покое…

– Зависит от того, насколько сговорчивым вы будете дальше, – улыбнулся я.

Расплатившись за оба «эксклюзива», я помчался со всех ног в отель, чтоб известить Рахманова и спрятать драгоценную находку. Но одного успеха за день мне было мало: хотелось оседлать удачу, не дать ей покинуть меня слишком быстро. Поэтому, помня о единственном известном увлечении Хайдриха, следующим пунктом назначения я выбрал кабаре «Алые крылья».

Секта Крестителей, прозванная в Антарктиде Извергами, возникла ещё в Золотой Век и укрепилась на континенте подобно тому, как пуритане обосновались когда-то в Новой Англии. В первые годы «братья» и «сестры» были малочисленны и если привлекали к себе внимание, то как скорбные умом мракобесы, противники прогресса и ненавистники свобод. Но строжайшая аскеза и долгие часы, проводимые за молитвой, медитативные песнопения и сложные, подчас болезненные обряды возвышали членов секты в собственных глазах по сравнению с обычными людьми, ищущими не Бога, а новых способов ублажить собственное тело. Члены братства много говорили о близком конце света и заявляли, что виной ему будут технологии, которые передал человечеству сам Сатана; спасутся лишь те, кто бросит богомерзкой цивилизации вызов и научится жить независимо.

Поначалу такие заявления вызывали усмешку, но мало-помалу к маргинальной секте потянулись интеллектуалы, считавшие, что омниверсовый рай, в котором процентов шестьдесят населения де-факто стало ненужным, – на рай совсем не тянет…

Крестители чурались киберсекса, легальных наркотиков и роскоши, мечтая работать на что-то по-настоящему великое, но все великое до них уже было создано. Немалая часть таких «опасных» пассионариев улетела на Марс и вскоре, вместе с советскими, европейскими и китайскими коллегами создала там новое государство. Другие обрели смысл жизни в Братстве и пошли распространять свои идеи в Подземки мегаполисов. Но мало кто ожидал, что широкая сеть Братства опутает не только бывший пролетариат, но и дотянется до вооружённых сил – людей, оказавшихся подготовленными к наступившей катастрофе лучше всех.

Община Братства жила в Антарктиде ещё с начала колонизации. Когда власти разных стран почуяли неладное и поставили организацию под запрет, они блестяще проявили себя на крайнем Юге, трудясь наравне с роботами в самых опасных местах, веря, что строят Землю Обетованную, и не прекращая проповедовать среди других переселенцев. Блэкаут, о котором они словно знали заранее, позволил им взять власть в Порт-Амундсене и ряде поселений поменьше. Но по-настоящему опасными они стали, когда из Южной Америки на Антарктический полуостров пришла банда Аэлиуса, прозванного Кровавым Апостолом, и местной ветви Крестителей пришлось признать его власть.

– Может, они и заражённых чаек прислали, чтоб веселее было? – нервно и зло рассмеялся доктор, не зная, как ещё реагировать на новую беду, ударившую так «вовремя».

И он, и Рэнди проклинали про себя бездействие Князя Мак-Мёрдо и Харальда – недавно почившего правителя Рэйлтауна, а также Семь Ветров, чьи силы самообороны работали на постоянной основе. С самого же начала было ясно, что фанатикам в Порт-Амундсене вскоре станет тесно, что они пришли не для того, чтобы занять один-единственный город, что зараза будет распространяться и дальше. Объединиться, придумать план, собрать людей, а тем паче – нанести упреждающий удар – на это у глав поселений, чьи планы редко шли дальше года, оказалась кишка тонка.

Хуже того, и сам Осокин, хоть и не раз об этом думал, не выпускал этих мыслей дальше кухни да собственной больницы, будучи уверен, что Князь его слушать все равно не станет. Да и кто бы бросил хозяйство, семью, да пошёл бы воевать с этой бешеной ордой, которой оружие и ресурсы словно с неба падают?.. Сам он разве пошёл бы? Отпустил бы Арсения или хотя бы Рэнди? Теперь-то, конечно, да. А раньше, когда жилось спокойно, и казалось, что так всегда и будет? Опасная это штука – спокойствие. Коварная. Слишком быстро превращает в простачка и слюнтяя…

Осокин и Рэнди понимали: плохо будет в любом случае. Но если от заразы на худой конец можно убежать и переждать её где-нибудь в пустошах, то эти никого из города не выпустят. И не дай бог, если они узнают про Альду.

– Что будем делать? – Рэнди тряхнул Осокина за плечи, словно тот мог что-то противопоставить вооружённым фанатикам. – Придется защищаться, так?

– Как-то придётся… – сказал доктор одними губами.

– Фил! – крикнул ученик кузнеца садовнику. – Князь кого-нибудь прислал с распоряжениями?

– Ещё чего! – мрачно сплюнул садовник. – Изверги первым делом взялись за него. Сейчас обстреливают замок. Со стены можно услышать грохот и увидеть вспышки.

– Рэнди, скажи Альде, чтобы взяла запас еды на три дня и плыла на Тюленье Пастбище. Если через три дня мы её не заберем, пусть уходит так далеко, как только сможет, – велел Осокин.

Рэнди задумчиво свёл брови. Относительно близким приморским городом были Семь Ветров, на вёслах до них было дней восемь при хорошей погоде. Было известно, что людей по фамилии де ла Серна там с некоторых пор не жаловали. Но оставались ещё островки с пустыми маяками и рыбачьи деревушки, которыми никто никогда не интересовался.