Нельсон Демилль - Игра Льва

Если бы я дал мисс Мэйфилд еще несколько минут, она бы нарисовала прекрасную картину, какой хорошей будет жизнь, если мы пойдем по ней рука об руку.

Женщины считают, что для идеальной жизни им требуется всего лишь идеальный муж. Тут они не правы. Во-первых, идеальных мужей не бывает. Даже хороших не так уж много. Во-вторых, насчет меня Кейт не ошибается: я вряд ли стану лучше, если буду жить с Кейт Мэйфилд.

Я решил выстирать трусы, лечь спать и никогда больше не встречаться с Кейт Мэйфилд после того, как это дело будет закончено.

В этот момент раздался стук в дверь. Я посмотрел в глазок и открыл дверь.

Кейт вошла в номер, мы стояли и смотрели друг на друга.

В таких ситуациях я могу быть грубым, поскольку мне сейчас не хотелось совершенно ничего, даже любовных утех. А Кейт тем временем расстегнула белый халат, сбросила его на пол и продемонстрировала мне свое прекрасное обнаженное тело.

Я почувствовал, что душа моя размягчается, а член, наоборот, твердеет.

– Извини за беспокойство, но у меня не работает душ, – сообщила Кейт. – Я могу воспользоваться твоим?

– Да, пожалуйста.

Она удалилась в ванную, и я услышал, как зашумели струи душа.

Так, и что же мне теперь делать? Я снял брюки, стянул трусы и носки, после чего тоже отправился в ванную.

Чтобы соблюсти приличия и на тот случай, если позвонят из ФБР, Кейт ушла из моего номера в час ночи. Оставшуюся часть ночи я спал плохо, проснулся в пятнадцать минут шестого, хотя мои биологические часы показывали, наверное, пятнадцать минут девятого.

Войдя в ванную, я увидел, что мои трусы висят на вешалке над ванной. Они были чистыми и еще влажными, а на самом важном месте красовался яркий отпечаток губ.

Я принял душ, побрился, почистил зубы и все такое прочее. Затем вышел на балкон. Остановился, подставил голое тело легкому бризу и уставился на океан. Освещенное луной небо было полно звезд, и я долго стоял на балконе, потому что чувствовал себя здесь хорошо.

Через некоторое время я услышал, как с другой стороны бетонной перегородки распахнулась стеклянная дверь.

– Доброе утро! – крикнул я.

– Доброе утро, – ответила мне Кейт.

Перегородка не позволяла мне заглянуть на соседний балкон, поэтому я спросил:

– Ты голая?

– Да. А ты?

– Конечно. Здесь так здорово.

– Встретимся за завтраком через полчаса.

– Ладно. Кстати, спасибо за выстиранные трусы.

– Только не надейся, что у меня это войдет в привычку.

Мы говорили довольно громко, и у меня появилось такое ощущение, что постояльцы слушают наш разговор. Похоже, и Кейт подумала о том же, потому что спросила:

– Как, ты говорил, тебя зовут?

– Джон.

– Да, точно. А ты хорош в постели, Джон.

– Спасибо, ты тоже.

И вот мы, два взрослых федеральных агента, стояли голые на своих балконах, разделенные перегородкой, и дурачились, изображая новоиспеченных любовников.

– Ты женат? – крикнула Кейт.

– Нет. А ты замужем?

– Нет.

Так, ну и что дальше? В моей голове одновременно крутились две мысли. Первая – мной манипулирует профессионал. Вторая – мне это нравится. Понимая, что этот момент и эта ситуация запомнятся на всю жизнь, я глубоко вздохнул и выпалил:

– Выходи за меня замуж.

Ответом мне стало затянувшееся молчание.

– Соглашайся! – раздался откуда-то женский крик, но голос не принадлежал Кейт.

– Ладно, я выйду за тебя замуж.

Вот теперь уже ответила Кейт.

Откуда-то раздались аплодисменты, нам хлопали двое. Совершенно дурацкая ситуация, но даже вся ее неловкость не могла подавить во мне нараставшее чувство паники. Что же я натворил?

Я вернулся в комнату, оделся, не забыв бронежилет, и спустился в столовую, где попросил принести чашку кофе и «Нью-Йорк таймс».

Газета продолжала рассказывать о трагедии рейса «Транс-континенталь», приводились некоторые новые подробности, сообщенные федеральными властями и властями штата.

Здесь же были помещены небольшая фотография и некролог, посвященный мистеру Лейбовицу, убитому во Франкфурте. Он жил в Манхэттене, имел жену и двоих детей. Во Франкфурт он отправился по делам, где и погиб. Кое-кому понадобилось создать впечатление, что разыскиваемый террорист покинул Америку и объявился в Европе. Вот так, чистая констатация факта и никаких соболезнований жене и детям покойного.

Еще имелась небольшая заметка о двойном убийстве Джеймса Маккоя и Уильяма Сатеруэйта в Музее авиации. Приводилось высказывание детектива из отдела по расследованию убийств, который не исключал возможности того, что мотивом убийства было не ограбление.

В этот момент к столику подошла Кейт. Я встал, и мы поцеловались. Затем уселись за стол и принялись изучать меню. Я с надеждой подумал, что, может быть, Кейт забыла о глупом инциденте на балконе, но она отложила меню и спросила:

– Когда?

– А-а... в июне.

– Хорошо.

Подошла официантка, и мы заказали блины. Очень хотелось дочитать газету, но я инстинктивно понял, что моя утренняя газета за завтраком – это уже в прошлом.

Принесли блины, и Кейт сказала:

– Тебе понравится мой отец.

– Не сомневаюсь.

– Он примерно твоего возраста. Может, чуть старше.

– Это хорошо. – Я вспомнил фразу из старого кинофильма и процитировал ее: – Он вырастил прекрасную дочь.

– Да. Это моя сестра.

Я усмехнулся.

– Мама тебе тоже понравится.

– Вы с ней похожи?

– Нет. Она лучше.

Я снова усмехнулся.

– Ты не возражаешь, если мы поженимся в Миннесоте? – спросила Кейт. – У меня там много родственников.

– Отлично, Миннесота. Это город или штат?

– Я методистка, а ты?

– Меня устраивает любой способ контроля рождаемости.

– Я говорю о религии, моя религия методизм.

– А-а... моя мать католичка. Отец вроде протестант. Он никогда...

– Значит, мы можем воспитывать детей в протестантской вере.

– А у тебя есть дети?

– Не шути, Джон, это серьезный вопрос.

– А я и пытаюсь... шевелить мозгами.

Кейт прекратила есть и посмотрела на меня.

– Ты что, перепугался?

– Нет, конечно.

– А выглядишь очень испуганным.

– Просто немного ноет в животе. Бывает с возрастом.

– Все будет хорошо. Нас ждет счастливая жизнь.

– Очень хорошо. Но знаешь, мы ведь совсем мало знаем друг друга...

– Ничего, к июню будем знать лучше.

– Да, логично.

– Ты меня любишь?

– Конечно, люблю, но любовь...

– А если я сейчас встану и уйду? Что ты почувствуешь? Облегчение?

– Нет, мне будет очень плохо.

– Но почему ты боишься своих чувств?

– Давай не будем анализировать мои чувства.

– Ладно. А вот я не боюсь сказать, что безумно влюблена в тебя. Я хочу выйти за тебя замуж, хочу иметь от тебя детей. Что еще сказать?

– Скажи: «Я люблю Нью-Йорк в июне».