Евгений Август - Рокер, или Сопротивление 1 Ом

«Стакан!»

Тишина.

«Лёня!»

Я медленно прошел грязный крохотный холл и оказался в кухоньке чуть побольше. Пахнет, честно говоря, неприятно. Тут и так весь этаж не Елисейские поля, да ещё и Стакан, прямо скажем, не чистюля ни разу. Я крикнул: «Лёня, уснул, что ли?»

Далее шла крайняя комнатка – гостиная-спальня. Там Лёня и находился. Можно сказать, что и спал. Только в подвешенном положении.

«Мой друг художник и поэт в дождливый вечер на стекле

Мою любовь нарисовал, открыв мне чудо на земле…»

Странно, но желания бежать сломя голову не было вообще. Просто висит себе человек, привязанный за шею к люстре посреди комнаты. Ни тебе ужаса в глазах, ни крови, ни страха. Ничего – был Стакан; и не стало Стакана. Признаться, я всегда, приходя в этот дом, ожидал увидеть подобную картину. Ну вот каждый раз готовился к этой сцене, отпирая тяжёлую дверь. Сдавал Лёня, сдавал. Попросту спился. Надо полагать, нашло опять что-то страшное в голову, да и полез дружище в петлю. Трупного запаха нет абсолютно. Значит, недавно преставился. Значит, недолго в непристойном виде будет висеть. Значит…

Я, оглядывая комнату, увидел прикрытый грязной тканью мольберт. Ну, мольберт как мольберт, вот только к краюшку его приклеен цветной стикер. Я аккуратно подошёл, отклеил жёлтую бумажку. Так, а это уже интересно. Читаю: «Ом, время пришло!!!»

Вдруг, страх молнией ударил в грудь. В комнате из скарба только несколько книг и разный творческий хлам. Даже кровать Стакана стоит в кухоньке, чтобы не мешала творческому пространству в спальне. Из мебели здесь ничего нет. Тогда как, скажите, пожалуйста, Лёня запрыгнул с веревкой на люстру? Где классическая откинутая табуретка? Желания рассуждать дальше не было. Здесь побывал кто-то с дорогим парфюмом. Это не самоубийство. Ведомый каким-то наитием, я взял первую попавшуюся тряпку, накинул на стопку книг и подтащил их к ногам Стакана. Затем носком скинул верхние, имитируя толчок висельника. Бумажку я засунул себе в карман и взял подмышку рисунок с мольберта, завернув его в более-менее чистую материю. Надо делать ноги. Дело пахнет очень серьезными последствиями. Я выскочил из вонючей квартиры, прикрыл локтем дверь, отвязал Пирата, и мы спешно покинули темный подъезд пятиэтажки.

Черт. Черт. Черт. Только придя домой, я под монотонный гул холодильника стал понемногу осмысливать случившееся полчаса назад. Мой знакомый Леонид Гаврилов мертв. Сам я находился незадолго после его смерти на месте убийства. Черт его знает, кто мог видеть, как я с собакой и чем-то под мышкой входил и выходил из подъезда. К тому же, я не помню, наследил в квартире или нет. Не помню, брался за что-нибудь руками или нет. Дверь точно открывал. Значит, отпечатки остались. Ну, отпечатки, в случае чего, можно объяснить тем, что я последнее время довольно часто гостил у Лени, и меня в подъезде немногочисленные соседи уже знают в лицо. Но вот именно в момент смерти… Очень неприятное, лживое чувство вины налипало на самую совесть. Оно уже заставляет поверить, что раз ты там был, стало быть, ты и причастен к убиению. Так. Надо хотя бы самому себе верить, иначе свихнешься не хуже Стакана. Я отвлекся на что-то снизу: Пират равнодушно прошел из зала и лег у моих ног под столом. Я откинулся на табуретке к стене, закрыл глаза и снова попытался обнулить ощущения. Продумать все неизбежно попробую на чуть более свежую голову. Хотя мысли вихрем проносились и уносились. Нельзя, нельзя поддаваться панике. Почему я не вызвал милицию? Не знаю. Но знаю, что поступил на тот момент правильно. По наитию, на автомате. Может, испугался ложного обвинения. Ее, конечно, нужно обязательно вызвать. Но не со своего телефона. Даже если его скрыть, милиция вычисляет сотовые абоненты в два счета, если это необходимо следствию. Значит, нужен стационарный. Его, я слышал, проверить нельзя, если, конечно, не брешут. Значит, стационарный. Так. Уличных давно у нас нет. А может, выйти на улицу, попросить мобильный у незнакомца? Можно. Но возможно, не дадут из опасения, или подслушают, или номер в милиции зафиксируется. Пробьют звонившего, обратно же. Короче, лишние свидетели. Нет, не то. Думай, думай. Так, ага. Нужен домашний, с функцией блокировки определения номера. Так, а где его взять? По соседям? Подозрительно будет. Да и не дружен я особо ни с кем, особенно в моменты творческих мук с электрогитарой в руках, подключенной к стоваттному комбику, когда соседи уже начинают подыгрывать ложками по батареям. Нет, тоже не подходит. Так. Получается, остаётся только рыжая прогульщица Глория, с которой мы в более-менее неплохих сношениях. Блин, не хочется к ней лишний раз идти. Прилипала высшего уровня. Буду, вроде как, должен потом. Твою мать, но и оставлять висеть Лёню в непристойном виде тоже как-то по-скотски. Может, сгонять к Эвелине? Вот не помню, есть ли у нее домашний. Да и загружать своими проблемами новую женщину тоже очень не хочется. Объясняй потом, что за скелетики у тебя в шкафу. Нет, это точно отпадает. Кристина? Да тоже нет, не подходит – очень уж подозрительно. Блин, остаётся единственное – соседка. Посидел, прикинул ещё варианты. Глянул на холст, оставленный в прихожей. Подошел, взял его и отнес в гостиную. Скинул материю – мазня какая-то: разводы, буквы, цифры, блики в мрачных тонах. При чем тут я? Накинул материю обратно. В горле пересохло. Вернулся на кухню, открыл холодильник и приложился к компоту прямо из банки. Глыть, глыть, глыть, глыть. Выдохнул. Ух, хорошо-то как! От холода заметно посвежело в голове. Снова сел на нагретый табурет. Снова размеренное журчание холодильника. Посидел, тупо уставившись в умывальник. Нет. Надо идти звонить. А то, поскольку друзей, кроме меня, у Стакана последнее время было критически мало, следующий гость может не заявиться и вовсе. Не по-человечески это. Не по-дружески. Вообще кошмар получается.

Я осторожно, но решительно вышел на лестничную клетку. Постучал. Блин, как ей заморочить голову? Ведь просто предложит свой мобильник. Под каким предлогом потом отказаться от него? Вот-вот, об этом я и не подумал. Ладно, попробовать все равно надо. Позвонил, прислушался. Тихо. Абсолютно. Блин, шатается, дурочка, где-то. Позвонил ещё, постоял для очистки совести. Не открывает. Внутренне почувствовал облегчение. Придется идти-таки искать телефон автомат, хотя это и ещё подозрительнее, чем звонить куда-то с домашнего. Ну, Глория, попросишь ты меня еще баночку тебе откупорить!

Вернулся домой. Взял на автомате мобильник. Пропущенный от Вовчика-Кошака, недавний. Нет, сейчас перезванивать – голос трясется, да и выслушивать его новые впечатления не время совсем. Сунул телефон в карман джинсов, умылся в ванной по голосу торсу. Достал свежую футболку и нацепил на голову кепку – солнышко уже в зените. Надо пройтись, надо спокойно все обдумать. В одиночку такую ношу не унести. Рядом должны быть живые, здоровые и счастливые образы. Где их обрести? Конечно на набережной. Это моя личная пристань надежды. Пройдусь, по новому взгляну на детали криминального дела, будь оно трижды неладно. Снова оставлять Пирата одного не хочу – это мой друг, мой компаньон. Я ему нужен, он – мне, особенно сейчас – ещё больше, будет на кого отвлечься. Поиграем, воздухом подышим. Снова намордник – ошейник – поводок. Двинули. Уже выходя на лестничный пролет, я снова взглянул на дверь соседки. Хм. А Глория, не будь дурой, дверку-то, уходя, запирает на ключ – стреляный воробей, стало быть. Или есть, что прятать. Не то, что я – непутёвый сосед, истребитель компотов. Ну, ведьмочка, молодец! Не так глупа, как кажешься.