Светлана Нилова - В поисках шестого океана. Часть вторая. Крушение

После полета с Брайном я оказалась среди огромных красных драконов, полыхающих синим огнем. Они тянули ко мне свои шеи. Брайн держал меня на руках, и мне было так спокойно и хорошо в его объятиях, что я даже обняла его за шею и ни за что не хотела отпускать от себя. Я не понимала ни слова из того, что он мне говорил, но он так трогательно заботился обо мне: нес на руках, укрыл своим пылающим плащом. Словно ангел Милосердия.

Только потом я узнала, что нашли меня на куполе высоченного здания медицинского института, где у доктора Кейна была своя лаборатория. Жители Портленда несколько часов наблюдали, как я балансирую на крыше. Спасатели боялись, что любой порыв ветра сметет меня, поэтому вертолет не подлетал близко. А когда на снимках, сделанных с этого вертолета, опознали меня, Брайн вызвался участвовать в спасательной операции. К тому времени он уже служил в команде пожарных Портленда и был на хорошем счету.

Но тогда я об этом не знала. Я прижималась к Брайну всем телом и была так счастлива, словно действительно нахожусь в раю. И я, как маленькая Стейси, любила весь мир!

А потом эйфория полета и любви закончилась, и я внезапно погрузилась в ад. Теперь меня преследовали кошмары. Отовсюду вылезали маленькие черные змеи. Их чешуя блестела на солнце. Они были словно из головы доктора. Доктор Кейн*! Меня теперь пугало его имя. Это же он! Он убил своего брата Авеля! Он – сам дьявол!

Я вскрикивала и пугалась собственного голоса. Небо тоже потемнело и стало совсем черным, и только солнце, как дыра, топорщилось на нем. И оно жгло меня своими черными лучами. Боль во всем теле была такая, что я кричала и глохла от собственного крика. Мои мышцы рвались от напряжения, мои суставы словно выворачивали и ломали. Кровь превратилась в кислоту и жгла меня изнутри.

И это все продолжалось бесконечно. Я бегала, летала и падала в лабиринтах собственного мозга и не могла найти выход.

Сначала вернулось осознание времени. Мир вдруг опять поделился на прошлое и будущее. И я была в нем отправной точкой. Я была! Я вдруг осознала, что я есть, и застонала.

– Она приходит в себя! – сказал кто-то в темноте, и это была речь, а не набор бессмысленных звуков, как раньше.

Я открыла глаза. И стал свет.

Солнце освещало комнату спокойными теплыми лучами, словно они уже потеряли свою силу. Откуда-то издали ко мне подплыли лица. Они были смазанными, но я напряглась и узнала.

– Алек, – сказал кто-то в моей голове, и я вдруг поняла, что это говорю я.

– Вот видите, узнает, – сказал кто-то вдали. – Шансы есть. Если бы мы только знали, что он ей колол… Но все записи доктора Кейна пропали.

Услышав это имя, я задрожала так, словно по мне снова пропускали электрический ток.

– Не… надо, про… шу, – шипела я и снова не узнавала своих звуков.

Алек взял меня за руку.

– Не бойся, его нет. Я с тобой. Все будет хорошо…

Алек говорил шепотом и гладил меня по руке. Там, где из меня не торчали иголки.

Я увидела, что руки и ноги у меня привязаны к кровати. Алек заметил мой взгляд и попросил кого-то.

– Ее уже можно отвязать? Она ведь не опасна?

– Только для самой себя. Если вы не отойдете от нее ни на шаг, тогда можно.

Голос уплыл куда-то в сторону и продолжил уже тише:

– У нее повреждены участки коры правого полушария. Последствия могут быть непредсказуемы. Есть надежда, что возможна компенсация за счет…

Дальше я не слышала.

Меня отвязали, оставив привязанной только руку с капельницей, но это были не путы, а только лишь фиксатор положения.

И Алек не отходил от меня ни на шаг. Даже когда сиделка мыла меня или меняла белье. Но мне почему-то не было стыдно ни своей наготы, ни физиологических проявлений. Все это: стыд, застенчивость, восторг, обиды, смущение, любовь, ненависть – все чувства и эмоции остались в моей прежней, исчезнувшей жизни. Мне не хотелось ни есть, ни пить. Алек кормил меня с ложечки какой-то мягкой пищей, вкус которой я не понимала. Для меня все было словно вата. И вкус, и запах.

Иногда Алек засыпал рядом со мной в кресле, но спал чутко, мгновенно просыпаясь от каждого моего движения. Иногда он куда-то уходил, но на это время вызывал сиделку.

«Она опасна только для самой себя», – сказал доктор. Алек боялся, что я что-то сделаю с собой. Но это была неправда. Я ничего не хотела делать. Потому что все было бессмысленным. И еда, и сон, и эмоции, и даже смерть. В голове словно бы растекся студень.

Через некоторое время я начала задумываться: где я оказалась? Это определенно была клиника. Сиделки и медсестры были в одинаковых форменных халатах, только разноцветных, и это вносило разнообразие в одинаковость дней и лиц.

Я могла только смотреть и слушать. И Алек рассказывал.

Он поведал мне, что за несколько дней до того, как меня обнаружили на крыше небоскреба, в полицию поступили сведения, что я сбежала из клиники. А потом обнаружили труп девушки, прыгнувшей с моста. И оплакивали меня. В тот день, когда я гуляла по крыше медицинского центра, ее как раз хоронили.

Что произошло со мной в тот день, вполне можно было бы объяснить логически, не хватало только нескольких деталей, но я не могла восполнить их. Под воздействием коктейля из препаратов, большинство из которых были незаконными, я была настолько погружена в галлюцинации, что даже спустя много лет, вспоминая охватившую меня эйфорию и то, как бегала по облакам, думала, что и правда побывала в раю.

Кроме того, Алек рассказал, что мое исчезновение из клиники и последующие похороны похожей девушки сдвинули расследование с мертвой точки. Убийцу Тома установили. Меня оправдали. Все это прошло мимо меня, пока я лежала с киселем в голове, не узнавая никого и слабо реагируя на свет и звуки. Алек не упоминал, сколько времени я пребывала в таком состоянии, а я не уточняла. Мне было все равно.

Алек рассказывал мне о событиях, дозируя информацию, чтобы не поразить мой и без того воспаленный мозг, но я была на удивление спокойна и без эмоций воспринимала новости, которые теперь потеряли для меня всякое значение. Даже о Стейси.

До самой последней минуты Стейси не верила, что меня могут осудить. Когда я попала в психиатрическую клинику, Стейси стала невменяемой и перестала разговаривать. А когда меня «хоронили», моя маленькая сестренка пошла на мост Орегон Кост Хайуэй и тоже прыгнула вниз.

Ее спасли, но от удара о воду у Стейси произошел выкидыш. В больнице, куда ее привезли, все и открылось. Генетический анализ подтвердил, что отцом ребенка являлся Том.

Потянув за эту ниточку, следователи вытащили на свет много грязного белья. Том развращал не только Стейси. При обыске в гараже Тома обнаружились диски с фильмами, где главные роли исполняли он и Салли. По сути, это были учебные пособия по развращению малолетних. Диски были однотипные, вероятно приготовленные для распространения. Были фильмы и со Стейси. Там ей было не больше семи лет. Когда эксперты изучали эти материалы, у одного из них произошел сердечный приступ. Остальные оказались покрепче, но после этого им захотелось отменить мораторий на смертную казнь в штате Орегон.