Ким Лиггетт - Последняя жатва

– Это мистер Нили подговорил вас на то, чтобы вывалить на меня эту чушь? – накидываюсь я на нее. – Это что, нечто вроде проверки? Когда минувшей ночью он попросил меня стать членом совета, явиться на Праздник урожая, вернуться в команду по игре в американский футбол, я думал, что это просто предложение. Я никак не мог предположить, что он зайдет так далеко. Скажите ему нет, благодарю покорно. Он может посадить меня в тюрьму или что там еще, но больше я в его игры не играю.

– Клэй… я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Вы пытаетесь свести меня с ума. – Я придвигаюсь к ней. – В этом и состоит ваш план?

– Я… я просто хочу тебе помочь, – поспешно говорит она и пятится к противоположной стене, словно вдруг испугавшись меня.

Я сдергиваю лист бумаги с ее стола и придвигаюсь совсем близко к ней.

– Значит, так вы хотите мне помочь ? Помочь мне спрыгнуть с утеса?

– Клэй, – шепчет она. – Ты должен мне доверять. Ты не сумасшедший, но мы должны действовать быстро и…

– Я всегда вас поддерживал, был на вашей стороне. Люди говорили, что с вами что-то не так, но я считал, что они просто придурки. Я теперь в этом больше не уверен. – Я комкаю листок бумаги и бросаю его в корзину для мусора. – Хватит с меня разговоров о прошлом. И мне надоело об этом думать. И вообще, сегодня я наконец-то чувствую себя хорошо. – Мои глаза щиплет от слез, и от этого я разъяряюсь еще больше. – Вы мне не нужны, и мне точно не нужен аттестат об окончании старшей школы, чтобы пахать землю.

– Клэй, я понимаю, что сейчас у тебя тяжелый период – тут и эта годовщина, и важная игра…

– Американский футбол здесь ни при чем! – Я раздраженно откидываю волосы с лица. В голове у меня такой гребаный раздрай. Я вообще не знаю, что делать. – Просто не лезьте ко мне, оставьте меня в покое.

Я выбегаю из школы и несусь к моему пикапу. Проезжая по Мейн-стрит мимо здания Общества охраны старины, я врубаю стереосистему, надеясь, что музыка принесет мне облегчение. Но вместо музыки слышится крик какого-то проповедника-евангелиста: – Прижмите к себе своих близких, ибо за вами скоро явится дьявол. Он явится за всеми нами.

– Да ты просто пудришь мне мозги! – Я выдираю стереосистему из приборной панели и вышвыриваю ее из окна.

По дороге домой я заезжаю на заправку Мерритта, чтобы заправить бак. И слышу, как с другой стороны заправки, там, где начинается лес, тусуется компания подростков. До меня доносится девичий смех. Я перестаю закачивать в бак бензин. Я давно не слышал этого смеха, но он хорошо мне знаком. Сжав руки в кулаки, я обхожу здание заправки, увязая ботинками в гравии. Хоть бы я оказался не прав.

Я заворачиваю за угол и вижу Джесс – она стоит, прислонившись к бетонной стене, и курит сигарету. На ней надеты умопомрачительно обтягивающие джинсы, любимая футболка Умнички с изображением единорога, которая едва прикрывает ее грудь, а низко на бедрах повязана моя фланелевая рубашка.

Сопляк со свалявшимися черными волосами смотрит на меня, выпучив глаза.

– Вот черт!

Вся компания бросается бежать в лес. Я хватаю Джесс за руку и рывком разворачиваю ее к себе:

– Даже не думай.

Я не знаю, накачалась ли она какой-то дури или нет, но она стоит, уставившись куда-то мне за спину, словно во сне. Я поворачиваюсь и вижу Ли Уиггинса, который стоит на опушке леса, улыбаясь мне своими разбитыми губами. Как будто хочет сказать: «Что, слабо меня поймать?» Интересно, не от моего ли отца он узнал всю эту дичь о каком-то там семени и золотом тельце, когда тот покупал у них в трейлере метамфетамин? Не знаю, что этот малый здесь забыл, но я на его подначку не поведусь.

Я затаскиваю Джесс в пикап и пристегиваю ее ремнем.

– Какого черта ты здесь делаешь? – Она даже не пытается брыкаться. Как будто все это ее даже забавляет. – Ты мне солгала! – ору я на нее, выезжая обратно на шоссе. – Ты сказала мне, что не тусуешься с этим сопляком Уиггинсом.

– Я вообще никогда тебе такого не говорила. Ты просто не слушаешь, что тебе говорят. Ли со мной очень мил. Он умеет слушать. И много чего знает.

– И что же такое он знает? Как быть гребаным неудачником?

– Много всего . – От того, как она это говорит и как при этом улыбается, у меня по коже начинают бегать мурашки. От одной мысли о том, что этот малолетний извращенец хоть пальцем дотронулся до моей сестры, мне хочется развернуть пикап и забить подонка до смерти голыми руками. Но я не могу снова потерять самообладание и выйти из себя. Я крепко стискиваю руль пикапа.

– Значит, вот оно как? Ты уже начала прогуливать школу?

– Я, по крайней мере, ночевала дома.

Я бросаю на нее суровый взгляд и тут же об этом жалею. Лучше бы я не видел этой гадкой хитрой улыбки, от которой приподнимаются краешки ее губ, накрашенных размазавшейся красной помадой.

Я стискиваю зубы.

– Это было совсем не то, о чем ты подумала.

– Не беспокойся, мама прикрыла тебя, сказав, что ты, должно, быть рано уехал, чтобы закупить продукты. Так что Умничка по-прежнему считает тебя идеалом .

Я проезжаю мимо последнего поворота, ведущего обратно в город, и Джесс начинает ерзать на своем сиденье:

– Значит, ты не повезешь меня обратно в школу? – Я не отвечаю. Я так на нее зол, что мне противно даже сидеть в одной с ней машине. – Клэй! Что ты собираешься делать?

– Настоящий вопрос заключается в другом – что ты сама собираешься делать. – Поверить не могу, что я только что повторил те же самые слова, которые мне сказал мистер Нили.

Она тяжело вздыхает:

– Собираешься наябедничать на меня маме?

– Я вот что тебе скажу: если ты смоешь с лица все это дерьмо, наденешь какую-нибудь нормальную одежду и сделаешь что-то хорошее для мамы, я совру ей, что ты вернулась из школы рано, потому что неважно себя чувствуешь.

– Это шантаж! – оскорбляется она, отвернувшись к окну.

– Мы все должны чем-то жертвовать. Такова жизнь, – говорю я, сворачивая с шоссе на нашу подъездную дорогу. – В голове не укладывается, что ты ошиваешься с этой компашкой у заправки Мерритта… да еще нацепив на себя футболку Умнички.

– Так вот из-за чего ты на самом деле на меня взъелся? – огрызается она. – На, держи. – Она рывком сдергивает с себя футболку с единорогом и швыряет ее мне на колени. Теперь верхнюю часть ее тела прикрывает только черный спортивный бюстгальтер.

Я прикрываю рукой глаза.

– Что, черт возьми, с тобой происходит?

Она берет фланелевую рубашку, повязанную у нее на бедрах, натягивает ее на себя и упирается подошвой ботинка в приборную панель, подперев голову рукой:

– А какое это вообще имеет значение?

Я поворачиваюсь к ней, вспомнив те времена, когда все было куда проще. Мы тогда были просто детьми, которые, бывало, лежали в пшенице, наблюдая за приближающимися грозами и соревнуясь в том, кто сумеет продержаться дольше, прежде чем побежит в дом. Тогда она всякий раз оказывалась смелее, чем я.