Михаил Батог - Чёрная сторона

– Хватит!

Некоторые перестали добивать поверженных, другие продолжали.

– Я сказал, достаточно! – с гневной интонацией повторил он. Но многие так и не слушали его слов продолжая вандализм. Осознав, что его слово в данный момент не работает, он вынул из борта своего пальто внушительных размеров блеснувший оружейной сталью ствол калибра магнум. Спустя мгновение, его дуло было направлено в сторону, не слушавших его вандалов через долю секунды указательный палец надавил на спусковой крючок. Из дула ствола вырвался язык пламени. И один из наркоманов упал на пол, забрызгав кровью отстреленной голени всё вокруг. Остальные, увидев, что с ними может сейчас произойти прекратили погром. Они уже увидели, что тот направил дуло пистолета на следующего из них. В клубе стало тихо, но ещё раздавались стоны пострадавших. Стоявшие в разных местах молодчики Дмитрия тяжело переводили дыхание, лица практически всех были в кровоподтеках рассечениях и порезах. Дмитрий направился через зал переступая через обломки мебели и хрустя своими дорогими туфлями по битому стеклу переступал пятна крови, Подойдя к тем, кто ещё не давно оказывал сопротивление один находился без сознания, другой стонал, держась за сломанную руку, третий дрожал, боясь открыть голову. Дмитрий наклонился к Альбатросу, стонавшему от боли. На лице наклонившегося к нему появилась ухмылка садиста с злым холодным блеском в глазах.

–Здравствуй Женя, добрый вечер не правда ли?

Тот не чего не стал отвечать.

– Что с тобой, раньше ты был разговорчивым, а сейчас сделал вид будто мы и незнакомы вовсе? Так нельзя, совсем нельзя, я пришёл тебе кое о чём напомнить, и сейчас мы продолжим восстанавливать твою память.

– Я, я понял

– Нет, не правда, если бы ты понял, я бы не пришёл к тебе.

– Слушай, Дмитрий, можно мы ещё одного возьмём на прогулку? – спросил того Боря;

– указывая на Санька, который лежал на полу корчась от боли.

– Да, кто-то же ещё должен ему составить компанию. Боря с Юрой и ещё двое, стали поднимать их с пола. Дмитрий вышел первый на улицу. Они издавали стоны боли и попытки вырваться, но сейчас у них не было шансов.

– Ай, ай рука, пустите!

Мотая головой, срывался его голос, ноги тормозили за пол. Но ничего не получалось. Санька волоки Боря и Юра. У того один глаз уже заплыл кровью, губы во рту стали похожими на рваную тряпку, из которой свисали красные слюни. Голова гудела от боли, в разных местах и полностью, он сейчас видел все окружавшее одним глазом, удары сердца пульсировали в ушах и каждый его удар пульсировал по телу болью, оно билось в его груди как зверь попавший в капкан, перед лицом неминуемой расправы. Он с трудом видел сейчас тех, кто его тащил. Лицо одного из них выражало удовольствие и жестокость одновременно, потом исказилось жестокостью, и Санёк ощутил плевок в лицо. Он хотел ответить тому, но шевелить рассечёнными отекшими губами было больно. Тела друзей протащились по ступенькам подъезда. Далее были погружены как два тяжёлых мешка в багажник машины Дмитрия. Когда Санёк увидел, что падает в багажник, зрачки расширились от ужаса. Ноги перекинули и впихнули в пространство багажника, вслед за туловищем. Далее раздался звук закрытия багажника и наступила темная, душная и зловещая тишина, через которую донеслись звуки закрывающихся дверей, пуск двигателя и далее его гул, вместе с тряской дороги. Альбатрос молчал, было слышно, как стучат зубы. Александр старался, меньше шевелиться, каждое движение ему сейчас причиняло пронзительную боль, которая раздавалась в голову волнами и пульсированием крови, близившаяся гибель, которую сейчас он осознавал и ощущал и что в этом багажнике останутся последние минуты его жизни, перед гибелью. Власть страха сковывала пронзительным льдом кровь, ему сейчас находясь в багажнике, захотелось чтобы именно сейчас наступила смерть, но эта дорога всё длилась и длилась, и сейчас была для них как сама вечность. В это же самое время, те кто были в салоне этой машины, на перебой бахвалились своими, как они считали недавними подвигами друг перед другом, только Дмитрий молчал и вёл машину, в его прищуренных глазах было что-то совсем не человеческое и жестокое, даже скорее изуверское. Спустя множество поворотов, светофоров и съезда с главных городских дорог, свет фар обнажил из густоты темноты, очертания заброшенного здания, служившего когда-то небольшим помещением речного вокзала, в его обвалившихся, полуразрушенных стенах, гулял, заунывно завывая ноябрьский ветер. Машина остановилась. На улице, с сильными порывами ветра, колко впивался в одежду и открытые ему участки тела, промозглый холод дождя, который срывался из тёмного неба поздней осени. Заброшенное здание стояло на краю, обрыва, подножие которого выходило к воде. Дмитрий вышел и раскрыл зонт, который попытался у него вырвать порыв ветра, подняв ворот пальто, он щурился от холодного ветра с мелким дождём. Следом вышли остальные, открыли багажник, и вывалив в грязь двух пассажиров багажника принялись их пинать.

– Ну, а ну ка, отойдите не пачкайте машину, оттащите их ближе к пристани – сказал им Дмитрий;

– Смотрите, только Альбатроса не убейте!

– Ну это само собой.

– А со вторым мне всё равно что будет.

Те протащили их по грязи к обрыву, почти на самый его край. Дмитрий стоял молча и смотрел как двое катаются по грязной земле от ударов, приобретая её цвет. Ему также были слышны, доносившиеся возгласы. Альбатрос уже совсем не понимал, где находится под ним земля, где лево и право, удары прекратились, и он увидел, как над ним склоняется фигура, в колеблемом ветром длинном пальто.

– Ну что думаю, что ты вспомнил, сколько и кому ты должен?

Тот, превозмогая боль, смог только слабо кивнуть в ответ.

Ну вот и ладно.

Он развернулся и направился к машине. Юра и Боря принялись тем временем за Санька, с веселым и озверевшими рожами садистов, они пинали его обессилевшее тело. Его одежда полностью пропиталась мокрой, холодной грязью, по которой он скользил. Капли дождевой воды, растворялись на его лице, принявшем цвет грязи и крови, он сейчас уже одним глазом иногда мог видеть темное небо. Снова и снова летели удары, выбивая искры, удары ботинок не было видно сквозь грязь, он то приподнимался от пинков, то бухался снова в грязь. Уже из рассеченных опухолей кровь, которую он терял смешивалась с грязью и дождём. Он только тихо хрипел, ребра сломались боль возросла на порядок сильнее. Донесся звук сигнала машины Дмитрия.

– Всё хорош – отошёл на несколько шагов и собрав силу пнул Санька. Санёк, перекатившись, покатился покатости, за которой был край обрыва. Санёк ощутил под собой пустое пространство, секунды ветра и удар, всем телом, по которому прошли последние нервные импульсы и словно скачок напряжения электросети, от которого перегорает электроника, последний нервный импульс тела разорвал его сознание, словно перегоревшую лампочку. Мир в его голове оборвался как рвётся магнитная лента кассеты в магнитофоне.