Александр Борун - Письма из замка дракона 3/3

Он очень осторожно взял меня лапой и перенес в наспинный короб, который использует для перевозки девушек и вообще всякого груза. Взлетел и отвез к себе в Тлакецамимильи. Я обрадовалась, ведь я там ни разу еще не была, и мне было очень интересно, но я НЕ УСПЕЛА разглядеть ничего из того, что там есть. Вынув меня из наспинного короба, кецалькўецпалин вдруг, вместо того, чтобы поставить на ноги и дать оглядеться, сунул меня к себе в пасть! Не целиком, а так, чтобы голова торчала, а пасть слегка прикрыл, чтобы я не могла выбраться. Но я и тут еще не поняла, что пора пугаться!

Должна признаться, братец Клод, хотя это наверняка будет тебе неприятно, и я бы и не стала признаваться, чтобы тебя не расстраивать, но теперь этого требуют интересы дела. Я уже бывала в пасти кецалькўецпалина, и ничем плохим, кроме приятного, это не кончалось. Я видела, ты ведь и сам понял, когда запугивал меня в своем подвале, что я не против того, чтобы мужчина продемонстрировал свою силу перед тем как, ну, ты понимаешь. А сила – это не только мускулы. Страшные железяки, законное оправдание любых действий, покровительство свыше – от бургомистра до Бога – и послушный палач-подручный – тоже СИЛА, да еще какая, верно? Ну вот, а когда мне нужно было подкатиться к Тенкутли, я себя просто убедила, что этот кецалькўецпалин – просто еще один такой ужасно страшный мужчина, дракон-оборотень, которому доставляет огромное удовольствие, что он такой большой и зубастый. А когда я так настроилась, то стала при виде его испытывать не просто страх, а такой страх-и-восторг, что ли. Это оказалось то, что надо в интересах дела; но притом Тенкутли стал меня развлекать, перекидываясь кецалькўецпалином. А я не возражала. Я вообще сильным мужчинам не возражаю. Ведь, чем они сильнее, тем больше полагаются на свою силу – а мне так удобнее ими управлять…

Только не подумай, что я управляла ТОБОЙ! Твоя сила – от Бога, даже твой палач с его железяками, хоть и похож больше всего на черта в аду. И пытаться управлять тобой – большой грех. А зачем мне лишний грех на душу? Тем более когда она вскоре будет исторгнута из тела и ей придется держать ответ за его страсти?

А Тенкутли я управляла с удовольствием. Надеюсь, за это ты на меня не очень сердишься? Это же для дела! И, видишь, как я беспокоюсь, что ты будешь сердиться? Прямо-таки больше беспокоюсь, чем когда он брал меня в свою пасть и делал вид, что хочет проглотить!

Но тут он не делал вид, что собирается меня проглатывать. Скорее, что собирается откусить мне голову. Или как называется, если после откусывания именно голова останется снаружи? Откусить меня от головы? Я все еще не испугалась – как велика сила привычки, даже недолгой! – и попыталась руками разжать ему челюсти. Это, конечно, была безнадежная попытка. Но он должен был ее хотя бы заметить. Если ты берешь в рот жареного цыпленка и хочешь откусить его от головы, а он изо всех своих цыплячьих сил пытается разжать твои челюсти, ты это ЗАМЕТИШЬ. Хотя легко можешь откусить все равно.

– Ай! – запаниковала я. – Стой, Тенкутли! Так мне СЛИШКОМ страшно! Вдруг ты чихнешь и поранишь мою нежную шейку? – Это я с ним по привычке заигрывала.

Но он не захотел меня выпустить, а говорить со мною в пасти ему было, наверное, трудно. Он взял лапой книгу… Лапа у него, между прочим, может кончиками когтей брать довольно маленькие вещи, когти так устроены, что точно смыкаются, так что взять книгу – это пустяк… Взял он ее и, подняв над моей головой, ведь лежала я на спине, лицом вверх, поднес мне к лицу, не вплотную, а так, чтобы было удобно читать, и ловко открыл ее одним когтем, другими продолжая удерживать неподвижно. Это оказалась НЕ СОВСЕМ книга: ее страницы были чистыми, и на них можно писать. На открытой странице было прямо в середине написано: "В моем замке шпионки инков устроили заговор против меня! И ты – одна из этих шпионок!!!"

Вот тут я испугалась. Ты видел, как это происходит, и наверняка видел у меня, и не только у меня. Сердце забилось, как сумасшедшее, руки и ноги задрожали, по лицу потек холодный пот, по спине и по голове побежали мурашки, не знаю, встали ли дыбом мои короткие – благодаря тебе – волосы, а впрочем, они и так настолько короткие, что всегда торчком, но ощущение такое было, не удивлюсь, если, посмотрев со стороны, мне сказали бы, что да, вот только никого там не было, чтобы посмотреть и мне об этом сказать. Не Тенкутли же спрашивать. (Кстати, теперь-то я понимаю, что могло бы помочь в той ситуации. Хотя бы от моего страха, если не от его гнева. Но увы, с перепугу не догадалась). Мы одни. Никто не увидит, как моя голова покатится по полу Тлакецамимильи, как бы пытаясь напоследок оглядеться, ведь я раньше тут не была… Дьявол! – прости, братец! – да тут вообще никто никогда не бывает! ПОЧЕМУ? И почему я об этом не подумала?! Это же прямо та самая запретная комната из истории про Синюю Бороду. Может, тут у него куча РАЗЛОЖИВШИХСЯ откушенных голов в углу, и моя к ним сейчас прикатится?! А вдруг я успею их увидеть, когда ткнусь в эту кучу ЛИЦОМ?! От страха я перестала видеть буквы, перед глазами плавали черные и красные пятна… Огромные зубы кецалькўецпалина, казалось, смыкаются все ближе… Но долго молчать было нельзя. Как бы ни было страшно, нужно бороться.

– Нет! – хрипло и возмущенно закричала я, и очень бурно зарыдала, – это ложь и клевета! Кто это сказал?!

А сама думаю – он ведь сейчас чувствует мой страх буквально на вкус! И холодный липкий пот, и дрожь, и сердцебиение, и частое дыхание, хорошо хоть не описалась, прости, братец, хотя и до этого, боюсь, недалеко было. Ой, не поверит он мне!

Кецалькўецпалин перевернул когтем страницу. На следующей было написано: "А чего ты тогда так испугалась, если это не так, а?"

– Ложь и клевета! – отчаянно хриплю я, хотя горло, вроде, пока не сжато его ужасными зубами, – а испугался бы всякий на моем месте, угодив под несправедливое обвинение! Я уже попадала под такое! Ты что думаешь, я на костер по собственной воле отправилась? Нет же! Как раз по несправедливому обвинению! И вообще, КТО сказал, что я – шпионка? Пусть он повторит это мне в глаза!

Кецалькўецпалин, не разжимая зубов, невозмутимо перевернул когтем еще страницу. Следующая надпись гласила: "Ты сама себя выдала. Помнишь, спрашивала, какой сейчас год? Я еще тогда по твоим вопросам понял, что ты переписываешься с инками, а не с родителями!"

Я похолодела…

Тут мне нужно рассказать тебе о том, что было несколько дней назад. Меня поразило, что мы с тобой, братец, оба уверены в том, что год правильный, но сначала я, что семьдесят шестой, а ты – что семьдесят пятый, а погодя я – что семьдесят седьмой, а ты – что семьдесят шестой. И мы ОБА ставим даты по благовещенскому стилю! А ты еще и на апостолический престол оперся (три слова зачеркнуто) авторитет апостолического престола оперся.