Алекс Берр - CHILDFREE

«Есть только две причины улучшения уровня жизни современного общества. Первая – насилие над свободной личностью через постоянный и всесторонний удушающий контроль. Вторая – рыночные отношения, где новорожденные стали разменной монетой. Спасибо за внимание».

Так Джулия Хендерсон закончила свое выступление. Шокированные «взрослые» молчали. Она кивнула и зашагала в сторону своего места в зале. Вопросов никто не задавал. Не было желающих отругать или унизить ее при всех. Все сделали вид, словно ничего не случилось. После защиты дипломных работ Джулию Хендерсон никто не видел. На выпускном она не появилась. И это страшнее, чем если бы ее уничтожили прям там, на сцене.

Слишком смелых не любит никто. Их опасаются. Как бы они не наделали глупостей. CHILDFREE любит предприимчивых, готовых переступать через свои моральные принципы. Таких, как Стиви Лескот, как Элис и всё их окружение. Пользователи жизни. От слова «польза».

Обратно возвращаюсь по пустым коридорам – перерыв закончился. Опять одиночество. Появляется мимолетное чувство прощания с этим миром. Не останавливаясь, качнулся в сторону правой от меня стены и прикоснулся к ней двумя пальцами. Автопилот. Отчетливо ощущаю чужеродность этого мира. Он отторгает меня. Все начинается с уничтожения старых истин. А заканчивается…

А заканчивается ли?

***

Жизнь снова приобретает умеренный монотонный ритм: дом, работа, архив, дом. Бесчисленное количество раз готов был все бросить. Убеждал себя, что не смогу принять роды самостоятельно. На поиск книги по акушерству ушел еще один месяц. Я рассчитывал увидеть какой-нибудь медицинский учебник с развернутыми выкладками, а вместо этого получил небольшую брошюру по дородовому уходу. Информация общая, скудная и бесполезная, не добавляет мне абсолютно никакой уверенности. Задержка менструации, тошнота, появление странных вкусовых пристрастий – срочно на прием к гинекологу. Дальше врачи делают анализы и оставляют будущую мать в отделении, контролируя ее питание, физическое и моральное состояние. «Контроль уровня хорионического гонадотропина в крови и моче пациентки помогает отследить и предотвратить отклонения от нормы беременности» – нужен переводчик с медицинского на человеческий. Оказывается, есть много проблем, которые могут возникать во время беременности. Хронические заболевания органов, поздняя беременность, резус-конфликт, выкидыш, тяжелый токсикоз, маловодие и многоводие, низкая плацентация, вагинальные кровотечения и другие непонятные слова. Но и это еще не все! Любая болезнь беременной женщины может вылиться в тяжелейшие осложнения для плода. Глянцевая бумага, нежные цвета, яркие картинки, счастливые матери, отдающие свой долг стране, и ни слова о самих родах. Эта брошюрка больше запугивает бедных девушек, чем помогает. И предостерегает от преступления, совершаемого мной и Лин. Очередная пропаганда системы – никогда не отвечает на конкретные вопросы, но рассказывает о правильной жизни. Есть ли у меня шансы найти здесь хоть какую-нибудь информацию о том, как принимать роды? Шансов нет.

Артур Лонг – работник архива, приветливый и столь же молчаливый старик, поглядывает на меня огромными глазами с седыми ресницами из-за толстенных стекол своих очков. За все время моего пребывания в архиве Артур не сказал мне ни одного слова. Но каким-то непостижимым образом я чувствую его поддержку. Единственное коммуникативное оружие в его арсенале – короткий кивок. Иногда он им отвечает на мои вопросы. Иногда побуждает к действию: когда задерживаюсь, он находит меня между стеллажей, ждет, пока мы встретимся взглядами, и кивает – значит, мое время на сегодня закончилось. Кивком Артур здоровается и прощается. Думаю, он немой. Эту версию я утвердил, когда обратил внимание на телефон, который в любом из отделов нашего издательства постоянно разрывается, а в архиве не зазвонил ни разу.

Встречи с Элис носят больше случайный характер: в лифте, на обеде, когда меня вызывает по работе Стивен Лескот или когда она приходит в редакторский отдел что-то с кем-то согласовать. Ни разу наши глаза не встретились. Заметил – она сменила парфюмерию, теперь Элис пахнет свежестью. Я никогда не был на море, но, кажется, оно пахнет именно так. Словно стая мелких прохладных брызг летит в лицо, освежая, приводя в чувство, добавляя ясности мыслям, легкости. Именно то, чего между нами не хватает.

И если за пределами нашей с Лин квартиры мой мир абсолютно нейтральный, то внутри все чаще попадаю в шторм. Заканчивается восьмой месяц беременности. За последние несколько недель мы поругались столько раз, сколько не ссорились со времени нашего знакомства. Поводы всегда наготове: мусор в ведре, посуда в раковине, запах пота, слишком колючая щетина, уже остывший или чересчур горячий чай, недовольный взгляд, соседи громко разговаривают… Перечень бесконечный. Гораздо сложнее все это воспринимать без ответного негатива, с пониманием. Каждый раз это дается все сложнее. Все крепче приходится сжимать зубы, чтобы не наговорить обидных слов.

– Солнышко, я дома.

Встречает тишина. Опять эта сраная тишина…

– Лин. – Заглядываю на кухню – ее нет. – Любимая?

Она стоит, обхватив себя руками за плечи, насколько ей позволяет живот, и смотрит в окно.

– Я подумала… Генри… Давай отдадим ребенка…

Пробую развернуть ее к себе, она не дает этого сделать.

– Я все решила… Давай, а? И будем жить спокойно… Как раньше! – Лин поворачивается ко мне лицом, глаза блестят пустотой надвигающейся истерики. – Ты помнишь, как было раньше?

– Лин. – Прикасаюсь ладошкой к ее щеке. – Осталось немножко потерпеть…

– А я помню. – Снова отворачивается. – Раньше я была счастливой. Раньше не нужно было терпеть…

– Я тоже спасаюсь воспоминаниями, малыш.

– Воспоминаниями… – Молчит, готовится, паруса наполняются воздухом, раздуваются и хлопают. – Всего лишь… То, чего больше нет… Выдумка. Ты это хочешь сказать?

Чувствую кожей этот прохладный ветер.

– Да. Это же всего лишь воспоминания. А ты знаешь, что, кроме воспоминаний и этого чертового вида из окна, у меня больше ничего нет?! Ничего не осталось, Генри!

Небо над головой затягивают черные тучи.

– Там, снаружи, у людей есть жизнь. Они куда-то спешат, о чем-то мечтают! Но не я! Там, снаружи, нет места беременным женщинам!

Волны становятся все больше.

– Спасаешься воспоминаниями?! От чего ты спасаешься? От нормальной жизни, наверное?! От возможности дышать свежим воздухом? Или от общения с живыми людьми ты спасаешься, Хэнк?! Ответь мне!

Начинается ледяной дождь, пронизывающий все. Черные волны все крепче обнимают наш корабль.

– А знаешь, почему я выбрала именно прошлое? Потому что будущего больше не вижу! Я в него просто не верю! Будущего для меня не существует.