Михаил Кузнецов - Каменные сердца

– Пока вы всех не пересажаете, – прошептала она в ответ.

Платон, наконец, тихо тронул с места, чтобы не скользить на мокром асфальте. Районное отделение располагалось в нескольких кварталах, но их еще предстояло проехать по такой погоде.

– Кого надо, тех и пересажаем. Ты другое скажи. Такой знак раньше видела?

Он, не отвлекаясь от дороги, передал смартфон с открытой фотографией Никите, а тот уже повернулся с ним к Лене. Какое-то время девушка всматривалась в фото, затем ответила:

– Кажется, видела.

– Кажется?

– Что-то очень знакомое, но не скажу точно.

– Но нарисован он был не так, да?

– Кажется, нет.

– Никит, листни фотку. А так?

– Нет, и не это.

Платон кивнул и забрал смартфон. На немой вопрос Никиты, просто покачал головой – надо, по делу, не лезь.

Всю дорогу до отделения оба опера внимательно следили за Барзюкиной, подмечая любые изменения в ее лице. Как только они приведут ее к районным операм, девушка должна будет решить – сотрудничать со следствием в качестве свидетеля, или встать в отказ. Если Лена встанет в отказ, то могут возникнуть проблемы. Ведь морду Борису размазали ни за что, и это будет нетрудно доказать, если он не подастся на историю с «сопротивлением при аресте». Точнее, проблемы возникнут у Никиты, сам же Платон незамазан. Но свой есть свой, придется за него просить перед местными, чтобы ломали Борю, или шли на сделку.

Серое трехэтажное здание районного отделения выплывало кусками, словно проявлялось на фотографии. Метель мешал все вокруг в общую кашу: здание; стояшие у главного входа полицейские автобусы, служебные легковушки; людей, сновавших у дверей. Подъезды к отделению оказались забиты в два ряда, и парковаться пришлось у соседнего жилого дома между постовыми «бобиками». Отпустив Никиту с Барзюкиной вперед, Платон проверил задние сидения. Вроде ничего не стащила, но и не обронила. Достав из тайника под сиденьем папку, он вышел в бурю и побежал к входу.

Когда-то давно он и Артем начинали тут свою карьеру. Именно в УгРо мало-Литейного района он узнал, что такое работа на «земле». Каково это каждый день уходить с мыслью, что можешь не вернуться. Высокие входные двери встречали его зловещим зевом темной проходной, а провожали скрипом, похожим на обещание поквитаться. Платон замешкался перед своей альма-матер, и его успели окликнуть «районщики», курившие неподалеку. Он поздоровался с ними, но не стал задерживаться. Не то, чтобы он их не знал или не уважал, просто они были коллегами, пришедшими на службу после его ухода. Так случилось, что за Платоном и Артемом потянулись старые сослуживцы. Кто на пенсию, кто перевелся, кто уехал. А кого-то убили. Из старожилов остались только пара совсем упертых мужиков.

Отделение мало-Литейного района никогда не менялось. В нем пахло сигаретами и кислым потом, как и семь лет назад, когда он, еще зеленый лейтенант, прошел через вертушку. Тот же старый истертый паркет, желтые, покрытые жирным слоем краски стены, высокие копченые потолки. Здесь никогда не спадал накал страстей, никогда не было тихо. Парни из охраны и постовой службы постоянно привозили задержанных, тут же сидели «терпилы». Скандалы, окрики дежурных, испуганные женщины, упитые до угара в глазах мужики, драки, угрозы, проклятия – здесь это был обыденный фон.

Но в этот раз отделение бурлило поистине адски, словно чан с варевом ведьмы. У стен проходной, холла, коридоров, уходивших вглубь здания, тянулись ряды молодых людей. Кто-то стоял навытяжку, широко расставив руки и ноги, а у кого-то запястья смыкались за спиной в наручниках, и они прислонялись лбом к стене. Некоторые из задержанных сидели так на корточках. Стоял хай из ржания, беспорядочных криков, матерщины, смешков и прочих нечленораздельных звуков. Вдоль колонн прохаживались «овошники» и «пэпсы» с дубинками, тычками и подзатыльниками осаживали самых голосистых. Платон поздоровался с дежурными на проходной, и пока те проверяли удостоверение, поинтересовался – а что происходит? Это оказалась та самая операция, из-за которой местные опера не смогли выехать за буянами из сто пятой квартиры. Прошла облава на крупную молодежную группировку, прошерстили несколько точек сбора и сцапали, кого смогли. Как сказал дежурный, отдавая удостоверение, сейчас в отделении торчало примерно полторы сотни гопников. Значит, задерживаться тут не стоит. Наверняка следственно-оперативная машина начала свою работу и в скором времени войдет в раж.

Платон двинулся к лестнице, ловя на себе ненавистные и насмешливые взгляды шпаны. Ничего удивительного, что они распознали в нем мента. Несколько раз крикнули в спину какие-то ругательства, но больше не осмелились. Эти же взгляды он ловил, пока поднимался в УгРо. Вдоль лестницы вытянулись парни уже постарше, покрепче. Такие гавкать в след оперу не будут. На этаже УгРо как всегда царила полутьма – не работала половина ламп. В узком обшарпанном коридоре стояли и сидели вдоль стен совсем другие «гопники». Если на первом этаже горланили мелкие шпанята, то в коридоре УгРо обтирали стены настоящие отморозки из уважаемых ОПГшных авторитетов. И пусть большинству не было и двадцати, у каждого за плечами не ода сотня отсиженных суток, а половина так и вовсе бывшие сидельцы СИЗО.

Вдоль выстроенных в шеренгу авторитетов прохаживались омоновцы в балаклавах. Но матерые опгшники не обращали на них внимания: они стояли у стен в вальяжных позах, облокотившись на руки, обсуждали свои дела, смеялись. Некоторые даже садились на корточки, пока их силком не поднимали омоновцы. Но стоило законникам отойти, авторитеты сразу принимали прежнюю позу. Что ж, если опера нынче в УгРо той же закалки, что и раньше, то очень быстро сойдут эти ехидные улыбочки.

Розыскник двинулся через весь коридор к общему кабинету, местному заседалищу оперов во время облав. На полпути какой-то парень одетый исключительно в черное выставил ногу, преградив путь. Платон, не задумываясь, пнул по ноге, но парень ловко убрал ее, почти не потеряв равновесия.

– Грабли убери, – буркнул ему Платон.

– Пошел ты, мусор подретузный.

Опер не задержался и даже не обернулся, но по пути подошел к ближайшему омоновцу.

– Запомнил его? – спросил, показывая удостоверение.

Силовик кивнул.

– Передай потом мужикам, что шибко борзый.

«Крокодил» одними глазами сверху вниз посмотрел на опера, холодно, с недоверием, не сразу отвел взгляд. И Платон не сразу отвел взгляд, давая понять, что настаивает. «Крокодил» помялся и еще раз кивнул. Что ж, пусть думает себе, что хочет, но подобную погань нужно ставить на место.

В общем кабинете, сильно напоминавшем их с Артемом каморку в управлении, ютились четыре опера, возившиеся с кипами бумаг, и Никита с Леной, присевшие чуть в стороне от суеты. То и дело заходили другие розыскники, несшие протоколы допросов, уходили и приходили опять, с новыми пачками бумаг. Привыкшего Никиту эта возня не сильно трогала, и он спокойно игрался в смартфоне. А вот Лена сидела беспокойно, каждый раз вздрагивая при появлении очередного полицейского. На Платона она взглянула со вздохом облегчения и даже некой надеждой.