Лана Истор - Гибкие стереоэкраны

–Виктор, я в поезде. Жаль, что не поехал провожать. Чемодан или пропал или неизвестно где находится.

–Постой-постой! Как это пропал? Ты же знаешь, я не мог тебя проводить, но водитель обязан был внести его в купе. Так, где он делся?

–Не знаю, шел следом, но когда вошла в купе, поезд тронулся, чемодана не оказалось.

–Прости, прости, Лисочка, это, видимо, сошел с ума я, как можно было тебя отправлять одну.

–Разбирайся со всей этой ситуацией сам! – Лиса нажала на отбой и отключила телефон.

В купе она была одна, специально для этой поездки были выкуплены все места.

Под звуки противного стука колес, под мерзкое завывание ветра за окном, под хлест леденистого дождя по стеклу, который, кажется, яростно пытался прорваться к лицу, нервно стала вспоминать эту жуткую поездку в этот ничем не примечательный, отвратительно грязный городок. Зачем? Зачем согласилась приехать сюда?!

Из темного окна вагона, как из черного зеркала, на нее смотрела яркая блондинка. Короткие волосы уложены в стильную прическу, помада алым маком застыла на бледном лице.

Вспомнила, на плантации ей говорили, у сорванного цветка поджигают конец стержня для сохранения насыщенного красного цвета лепестков. Пристально вгляделась в отражение лица, глаза в глаза, и вздрогнула.

Странно, такое ощущение, что всегда пребывала в этом купе. Вся жизнь в плавно покачивающемся вагоне, монотонном, усыпляющем, убаюкивающем.

Спи – спи – спи – стук колес маятником бил по вискам. Слева – направо – туда – сюда – стук – стук – стук – стук. Не спи – не спи. Такое полудремотное состояние, сон – не сон, жизнь – не жизнь – пребывание.

Очередная остановка, где дикий народ с пакетами, подносами, бутылками, перекрикивая друг друга, льстиво завлекал покупателей.

–Пирожки горячие с картошкой! Котлеты домашние! Рыба, пиво! Яблоки моченные! Покупайте!

С вагонов, потягиваясь, зевая, выползают заспанные пассажиры. Покупают, тут же жуют. Развлечение среди спячки.

– Быстрее, быстрее, поезд отправляется! – подгоняют проводники.

Гудок. Спешка. Все по местам, по купе, по квартиркам, по каморкам, по домикам.

Это люди. Они живут. Они в движении. Они живые.

Или всё-таки мертвые? Это болото или бурная река?

Почему-то опять наступила тошнота… опять в сон… желание не видеть, не слышать, не знать эту жизнь.

А какое существование можно назвать жизнью? Опять поезд, но не этот? Дом, но не такой? Люди, но не эти?

А та, другая жизнь, будет настоящей? Как она тут оказалась? Куда едет? Зачем? Кто она? Руки взметнулись к вискам, пальцы нервно сдавили пульсирующие вены – стук – стук – спи! – не спи! – живи! Всегда и всюду живи!

Погружение медленное, утопающее, обволакивающее, увлекающее в сон-жизнь. Резкий стук колес поезда, гудок паровоза на какой-то станции, снова пробуждение от яркого видения и опять полусон полуявь.

Перед глазами порхала ярко серебристо белая бабочка.

Утро наступило быстро. Оставалось несколько часов вагонного перестука до конечной станции. Ночь размышлений не успокоила. Воспоминания не принесли облегчения.

Напряженная от ожидания непредсказуемых событий, Василиса неожиданно вздрогнула, нечто знакомое ощущение легкой дрожи, волной пробежало по телу.

Лицо явно поплыло в сторону, и внутренне, физически ощутила, как маска меняет ее облик, создавая новый образ.

Аккуратно сняла парик, надела джинсы, удлиненный объемный свитер. Темно каштановые волосы стянула в тугой узел. Никакого макияжа. Спокойное выражение лица без малейших эмоций.

Зашнуровав ботинки, ощутила себя маленькой, стройной девушкой, студенткой первых курсов.

Вот только глаза, не надо никому смотреть в эти глаза, не рекомендую. Предупреждающе грозно Лиса нахмурилась.

Впрочем, это уже не она, пока идет небольшой адаптационный период, но скоро узнаю и впитаю, кто та, вернее эта, которая будет очередной я.

Легкий шум в голове вынудил прикрыть глаза, сосредоточиться. В голове четко прозвучало – « быстро встань».

Лиса встала. « Возьми сумку, открой боковой карман, достань коробку, открой, возьми ножны и закрепи с левой стороны за ремень брюк»

Все происходило как в замедленной съемке, женщина под внутренним гипнозом исполняла приказ.

«Теперь положи коробку в сумку, закрой, отставь в сторону, садись, расслабься и забудь все, что сейчас произошло. Ты молодец».

За окном купе ветер распускал коконы слепленных снежинок, белые нити мелькали вдоль окна. Промчится поезд, и снежное полотно вновь будет сиять сверкающим шелком.

Живая белая бабочка под латинским названием «смерть шелкопряда» или тутовый шелкопряд, задыхаясь, умирает внутри кокона, только за счет ее гибели получают прочную нить, скрепляющую дороги и судьбы людей.

«Мертвый шелк» однодневка уничтожается ради вечной жизни красивого материала для мира счастливых людей.

На звонок ответили мгновенно, ждали. Виктор нервно доложил

– Простите, но дело очень важное. Чемодан со шкатулкой похищен, Василиса в поезде. Необходимо ее встретить, рукопись, действительно, очень ценная.

– Я услышал тебя – сдержанный голос прервал быстрый поток слов.

– Срочно уезжай в Ростовский аэропорт, возьми билет на ближайший рейс, по прогнозу, утром погода должна быть летной. В пятнадцать двадцать пять жду в офисе.

Виктор весь обмяк, сжался, медленно вдавился в мягкую спинку дивана. Рука, непроизвольно, потянулась к сердцу, казалось, дыхание остановилось.

Какой же этот Эверис отвратительно пунктуальный, всегда устанавливает время с точностью до минут. Никто из клиентов, вступающих с ним в сделку, не рисковал опаздывать на встречи, иначе прищуренные глаза пронизывали холодом изморози бросающей в жар.

Как мог попасть под влияние такого жесткого человека?

Все началось, когда читал в университете лекцию о Хазарском каганате. После занятий, как обычно, подошли студенты и один из них спросил, а не находятся ли и сейчас некие артефакты. Да, ответил я, и рассказал, как в конце сороковых годов прошлого столетия, началось строительство Цимлянского водохранилища. Многие хутора оказались на дне водоема, в том числе и исторический памятник город крепость Саркел, бывшая застава Хазарского каганата.

Населенные пункты, подпадавшие под затопление, были переселены. Местные жители разбирали по частям все дома, вплоть до фундаментов. Кирпичи древних поселений хазар перевозили в новые подворья. Тогда особенно часто обнаруживались клады: сосуды серебряные, ремни с пряжками, монеты. Найденные предметы быта, культа и сейчас встречаются у жителей близлежащих окрестностей. Они хранят эти вещи как память о предках, не понимая особой ценности.