Гелевера Ева - ИНТЕРВЬЮ

Часть 1

– Итак, где мы сейчас находимся?

– Это мой дом.

Действительно – дом. Ничего общего с шиком российских загородных коттеджей. Минималистичный скандинавский интерьер. Белые стены украшены тенями и бликами уличных растений. Передняя часть просторной гостиной не стена вовсе, а одно большое окно. Конец лета две тысячи двадцать первого года.

Свет выставлен, но в середине дня в нём нет необходимости. В доме так светло, как редко бывает в профессиональной студии. Атмосфера будто пропитана тайной и каким-то пьянящим одиночеством. Эта женщина, Ева, прежде чем усесться в кресло, по-деревенски укрытое вязаным пледом, бродила по комнате, разглядывала полки с книгами, будто видела их впервые, проводила рукой по гладким бугоркам спатифиллума в массивных плетёных горшках.

Помимо неё, в помещении осматривались журналист и оператор. Они только что подписали документы, что-то вроде райдера: вопросы, которые не следует задавать, имена, которые не стоит называть, предупреждение о неразглашении места съёмки.

Интервьюер, высокий молодой мужчина в полосатой футболке и торчащих из-под коротких штанов разноцветных носках, был возбуждён и почти с детским любопытством смотрел на объект своего исследования. Невзирая на статус и популярность, он привык к простому обращению и представлялся просто – Боря. Ибо всегда и везде старался быть своим в доску.

Позже запись будет смонтирована в двухчасовой видеоролик для популярного канала на YouTube. Появятся вставки с цитатами и фотоматериалами, отбивки с западающей в душу музыкой и, конечно, реклама – кормилица блогеров. А пока это просто рабочая запись на три камеры: общий план, интервьюер, гость.

Боря выдохнул в сторону, снимая напряжение и хлопнул в ладоши:

– Поехали. Ева, ты феномен современной литературы. По-моему, на сегодняшний день в России нет ни одного образованного человека, которой бы не прочитал или хотя бы не слышал о твоей книге. Её переводят и публикуют издательства по всему миру, – интервьюер неторопливо выговаривал каждое слово, усиливая голос на одних и затихая на других так, чтобы ни у кого не возникло сомнения в важности произносимых фраз.

Ева довольно щурилась, наблюдая, как молодой человек чеканит заготовку.

– Вышедшая полгода назад книга шокировала общественность. Ты рассказала настолько правдоподобную, но при этом максимально жуткую историю, что я уверен, у многих сложилось впечатление, будто это описание реальных событий твоей жизни. Лично меня потрясла концовка, в которой ты меняешь правила игры и бросаешь читателя в зыбкую неизвестность. Это было сделано специально?

– Да.

– Зачем? – воскликнул Боря звенящим от негодования голосом.

– Потому что моя книга не должна стать использованным презервативом.

Журналист улыбнулся половинкой рта. Ему нравилось, когда ответы – как выпавшие из гнезда птенцы: и сердце разрывается, и тронуть нельзя. Он дал фразе время растечься по сознанию и снова бросился в бой:

– Мы не должны получить в конце разрядку, ты это имеешь в виду?

– Именно. Это история, после которой нельзя просто покурить и расслабиться. Последняя фраза должна вызвать желание открыть первую страницу, чтобы переосмыслить её, зная финальный поворот. Она должна забирать покой, а не дарить его.

Ева сказала это так беззлобно, как говорят дети, не понимающие смысла ругательств. В безразмерном тёмно-сером балахоне почти до колен и узких чёрных джинсах она была похожа на плюшевую британскую кошку, правда, не пышную, а костлявую. Будто сфинкс снял шкуру с британки и накинул на себя в знак триумфа. Медно-русые волосы были затянуты в пучок у основания длинной шеи. На лбу две неглубокие, но хорошо различимые полосы – единственное, что выдавало её настоящий возраст. Взгляд яркий, пугающий. Такой бывает, когда радужная оболочка светлая с тёмной окантовкой. Кажется, что обладатель подобных глаз, либо слеп, либо безумен. Босые ноги, словно отдельное существо, улеглись в безмятежном изяществе рядом с хозяйкой.

Боря сидел, выпрямив спину в струну.

– Заранее прошу прощения за этот вопрос. Описываемое в книге реально происходило с тобой или с кем-то, кого ты знаешь?

Ева надула губы в немом упрёке. Выждав секунд пять, пояснила для зрителей:

– Я не могу дать ответ на этот вопрос согласно документам, которые мы подписали до начала съёмки.

Интервьюер развёл руками, типа «я должен был попытаться».

– Знаешь, что сделало тебя суперизвестной, помимо самой книги?

– Что?

– Попытка общественников привлечь тебя к уголовной ответственности по фактам преступлений, описанных в художественном произведении. Это настоящая революция! Ева, ты понимаешь, насколько ты крутая?!

– Знал бы ты, как меня это рассмешило.

– Ты ожидала такой реакции?

– Я допускала разные варианты развития событий.

С заговорщицкими смешинками на губах они пристально смотрели друг на друга. Ева поджала ноги под себя, обхватив руками колени. Боря вытянул обе конечности вперёд, сложив одна на другую, и принялся раскручивать телефон, который по обыкновению не выпускал из рук.

– Многим, и мне в том числе, не даёт покоя вопрос: откуда ты взялась? Тебе же сейчас около сорока, если я не ошибаюсь?

– Мне сорок четыре. Взялась я из материнской утробы, надеюсь, как и все присутствующие.

– Почему сейчас? Где ты была столько времени? О тебе вообще ничего нет. Гугл не выдаёт ни одной ссылки.

– Слушай, я обычный человек, с чего бы гуглу знать обо мне.

Ева пожала плечами и поёрзала, будто что-то искала в недрах поглотившего её кресла. Она подняла взгляд на оператора, и он решил, что та хочет пить. Бутылка с водой стояла на маленьком столике рядом с ним. Бросок, и в кадр влетела пластиковая тара, промелькнув солнечным зайчиком, и исчезла за креслом. Ева ловко перегнулась через спинку и дотянулась до перелетевшего снаряда, но пить не стала.

– Ева, ты понимаешь, что это интервью посмотрят миллионы людей? Такого ажиотажа вокруг одного человека не было уже давно. Всем хочется знать, почему ты так долго ждала, прежде чем заявить миру о себе.

– Следующий вопрос.

Тишину пронзали взгляды, по драматургии превосходящие дрожание стрелок на городских часах в момент, когда грубые, но ловкие пальцы нависали над кобурой револьвера.

– Что происходило в твоей жизни до всего этого? Ты писала? Или занималась другими вещами, не догадываясь о своём таланте?

– Нет никакого таланта.

Боря раздосадовано опрокинулся в кресло.

– Ты написала хужевещь, которая с первого до последнего слова разрывает как снаряд. У меня при чтении чуть не началась паническая атака.